Читать книгу - "(Противо)показаны друг другу - Наталья Юнина"

— А как ты меня называешь в мыслях? — вот на хрена я этим интересуюсь?!

— Чаще всего гондон и мудак, — как ни в чем не бывало бросает Синичкина. — Слушай, а ты не можешь как в кино что-то во что-то сунуть, чтобы машина завелась, и мы тупо уехали без этих мудил. Тогда оба останемся живы.

— Могу. Но только в тебя сунуть, и ты точно заведешься.

— У тебя что до сих пор недотрахеит?

— Трахеит — это воспаление трахеи.

— Я имела в виду недотрах. Застой.

— Ну пусть будет, да. Предлагаешь мне помочь разрядиться? Прям сейчас?

— Нет. Но если я останусь жива, то, так уж и быть, пересплю с тобой в знак благодарности. Никогда такого не практиковала, но надо что-то отдать взамен за жизнь. Ты уж постарайся их отвлечь так, чтобы я наверняка сбежала. Тогда будет секс. Договорились?

— Да ты прирожденная торгашка. Только на хера мне секс, если меня кокнут?

— А ты постарайся, чтобы не кокнули. Будет тебе стимул.

— И вправду стимул. Договорились. Если они вернут сейчас телефоны, то, как только оторвешься, сразу набирай ментов.

— Поняла. Вот только давай какой-нибудь знак придумаем, что скоро мне надо бежать. Ну или нам. Все-таки хотелось бы вдвоем, а то потом столько волокиты будет бумажной.

— В смысле?

— Ну всякие эти показания, когда ментов вызывать. В участок постоянно захаживать. Короче, мне просто некогда этой фигней заниматься. Поэтому надо, чтобы ты выжил.

— То есть мне нужно выжить только для того, чтобы тебе не ходить к ментам. Я правильно понимаю?

— Ну не только поэтому. Чтобы совесть потом моя меня не сжирала. Она у меня все-таки есть, засранка. А ну и ты типа будущий хирург, светило медицины. Столько жизней спасешь в будущем.

— Я рад, что привычная для тебя шиза вернулась. А теперь закрой рот.

— Только после того, как скажешь какой знак я или ты подадим друг другу.

— Подмигну.

— Окей. Ты прости меня за то, что я тебя ударила тогда по яйцам. Ну и за наручники тоже прости. Как-то само вышло. Гормоны шалят. ПМС. Круглогодичный. Да и вообще ты… нормальный.

— Ты прощаешься со мной, что ли?!

— Нет. Но лучше сказать, чем не сказать. О, амбалы идут. Ну, с Богом.

Вся компания возвращается в машину и, как ни странно, отдает нам все три мобильника. Лиля же тянет руку в сумочку и достает оттуда салфетки. А потом смачно высмаркивается, оповещая этим звуком вокруг все живое и неживое. Да, может ее все-таки и не захотят изнасиловать.

Через пару минут, а может еще меньше, машина сворачивает в лес. Останавливаемся у какого-то водоема. Сначала из машины выводят Лилю и только в самом конце вытаскивают меня. Когда я немного равняюсь с Синичкиной, решаю действовать сразу, иначе потом ни на что не решусь. Подмигиваю ей, как было обговорено, на что она начинает дергать головой из стороны в сторону. Это не просто похоже на отказ, это выглядит как дятел долбится в дупло только не вперед, а в стороны. Не обратить на это внимание мог разве что слепой. На этом все не закончилось. Она резко остановилась, а дальше в ход пошел язык и всяческие кривляния.

— Это что такое? — раздается голос справа от меня, как только мы все останавливаемся.

— У нее тяжелое генетическое заболевание. Хорея Гентингтона. Гиперкинез и подергивания туловища, лица, ну и прогрессирующее слабоумие. Сейчас обострение из-за стресса, — снова подмигиваю Синичкиной, на что эта дура продолжает мотать головой. Что ты мне хочешь сказать, бестолочь?

— Заканчивай этот цирк, слабоумная, — крикнул тот, что с водительского места, со всей силы подтолкнув Синичкину в спину. Та еле удержалась на ногах, но все же протопала дальше, пока нас не остановили. — Все, теперь будем отдыхать. Сначала культурно, потом не очень.

— Слушайте, у нее реально это заболевание, это не шутка. Погуглите, у вас есть мобильники.

— Обязательно, — секунда и в его руке сверкнул складной нож. Ну пиздец, приплыли. — А теперь вышли вперед. Ты слева, — указывает взглядом на меня. — Ты, слабоумная, справа. Давайте, давайте.

— Молодцы, — проговорил один из парней. Теперь я точно понимаю, они под наркотой или какой-то дурью.

Все трое усаживаются на бревно и принимаются нас пристально рассматривать.

— Слабоумная, давай снимай платье.

— Зачем? Вы будет его носить? — ну точно слабоумная. — В смысле ваша девушка.

— Нет. Не будет.

— Тогда не сниму. Зачем даром платью пропадать?

— Живо снимай.

— Не могу. У меня нет лифчика, — ой, дура. И такой момент просрали, когда можно было сбежать без сверкнувшего ножа.

— Тем более снимай. Смазливый, помоги слабоумной, раз у нее не хватает ума его быстрее снять.

— Все, все, я сама, — резко отворачивается ко всем спиной и снимает с себя туфли, а затем и платье. И вправду без лифчика. Перекидывает через голову обе сумочки и, прикрыв одной рукой грудь, разворачивается в исходное положение.

— Смазливый, давай тоже раздевайся до трусов, — что за на хрен?! Епрст, он точно пидарас. — Чего встал, тебе помочь?

— Я — сам.

Вот так и помогай людям, а в итоге оставайся в трусах с реальной перспективой быть изнасилованным в задницу. Скинул с себя джинсы вместе с рубашкой и, в отличие от Синичкиной, обувь вернул на ноги.

— Отлично. Начнем с культурной программы. Слабоумная, ты начинаешь петь и танцевать. Смазливый, ты подхватываешь второй куплет и тоже танцуешь. Если окажется, что ты не знаешь слова этой песни, я отрезаю ей мизинец, — вот тебе и нежданчик.

— А почему мне отрезать, а не ему, если он не будет знать слова?! — возмущенно бросает Синичкина, поправляя одной рукой трусы.

— Слабоумная права. Отрежем мизинец ему.

— Ну вот и славненько. Я могу начинать? — вот стерва же.

— Начинай, — усмехнувшись, произнес самый массивный из троих.

— Эх, ну с Богом, — щелкает пальцами на одной руке. — Тишина на Ивановском кладбище. Только часики двенадцать пробьют. И покойнички в беленьких тапочках на свиданье к друг другу идууууут, — выпад в мою сторону. — Я прижмусь к тебе тухленькой косточкой. Отделю тебе места кусок. Подарю тебе белые тапочки, поцелую тебя в черепоооооок. Ты приходи в могилку, приходи в мой дом. Ты приходи в могилку, вместе погнием. Ты приходи в могилку, будем чинно жить и черви земляные будут нас любить, ла-ла-ла-ла-ла-ла-ла…..

Да, теперь могу с уверенностью сказать, что психологическая помощь, если я выберусь отсюда живым, мне точно понадобится после танца и песни Синичкиной. Как? Ну как, черт возьми, можно было вспомнить эту песню? Сука, ведь для нее я родился с золотой ложкой во рту, и по всем данным не могу знать этих дворовых песенок. А вот хер тебе на постном масле, Синичкина. Кажется, очередной ее припев, намертво приклеенная рука к груди, щелканье пальцев и дебильные выпады в стороны отложатся в моей памяти навсегда. Могу поклясться, что эта бестолочь сейчас кайфует от того, что делает.