Читать книгу - "Даша и Медведь - Анна Владимирова"

Когда машина свернула на грунтовку, уже стемнело. От чего у меня зуб на зуб не попадал — от тряски или от нервов, сказать было сложно. Дом встретил такой пронзительной тишиной, что стало жутко, стоило выйти из машины. Моя собственная так и стояла раскуроченная, а в лунном свете чудилось, будто ее сожрали и обглодали подчистую. Когда где-то в лесу завыл волк, я вжалась в машину.

Глеб что-то забирал из багажника.

— Медведи ночью не ходят, — бросил мне. — Сумку свою забери из салона.

— Мне уже можно говорить? — дернула ручку задней двери.

— Нежелательно, — прошел мимо.

Я быстро сцапала сумку и поспешила за ним.

— Тебя устроит, если я вообще буду молчать?

— Меня не устроит истерика, которую ты собираешься закатить.

Он прошел внутрь и зажег свет. Все здесь осталось, как бросили — мясо на доске, чайник на полу, брошенная настежь дверь в кабинет… Глеб поставил пакеты на стол и направился к раковине, а я опустила сумку в довесок к чемодану и обняла себя руками:

— Что дальше?

— Не знаю, — ответил вроде бы спокойно, только вдруг схватил чайник и запустил его в стенку.

Тот разлетелся на части с грохотом, и я от неожиданности отпрыгнула к двери, влетев в нее спиной. Вспомнилось, что Глеб оставил ключи в машине, но стоило повернуться и схватиться за ручку, за спиной послышались стремительные шаги, и меня тут же дернули от двери.

— Я обещал тебя убить, если примешь таблетку, — зарычал Глеб в лицо. От страха подкосились ноги, и я зажмурилась, но его это не устроило. Он тряхнул меня больно за руку и снова впечатал в двери: — Смотри на меня!

— Не ори на меня! — дернулась резко, но он схватил за шею и притянул к себе. Когти уже не испугали, даже обрадовали, и я обхватила его запястье обеими руками, царапаясь. Только поздно сообразила, что всего лишь довожу его до точки невозврата. Он терпел несколько шумных вдохов, потом резко присел, закинул меня на плечо и направился наверх. — Глеб!

Но он не слушал. Бросил меня в центр кровати и пригвоздил к ней взглядом. Я чувствовала себя под ним голой, хотя меня еще никто не трогал. Глеб рывком расстегивал пуговицы рубашки, и каждая дергала нерв за нервом. Когда он отбросил ее на стул, я забилась спиной в изголовье. Джинсы он снимать не стал, только ослабил несколько верхних пуговиц, но и этого было достаточно, чтобы пустить меня в бега по комнате. Он перехватил за руку уже у выхода и вжал грудью в стенку:

— Мне все интересно, куда ты собираешься бежать?

Дернул с меня кофту так, что она чуть не разорвалась пополам на спине, потом обхватил за горло и притянул к себе, вынуждая встать на носочки. Его кожа показалась обжигающей для моей влажной от страха, а длинный шумный вдох над ухом будто разделил жизнь на «до» и «после».

— Глеб, ты пугаешь, — прошептала, часто моргая.

Мне казалось, я перестаю видеть, да и не стоила темная стенка перед глазами внимания. Меня будто утаскивало куда-то с каждым его вдохом, и там я уже не могла и не хотела сопротивляться, думать, вспоминать обстоятельства… Не было никаких обстоятельств. Были только он — пугающий, дикий, голодный — и я.

— Отрастила коготки, — повел носом по шее, дыша все тяжелее.

— Глеб… давай… поговорим…

— Говори, — ткнулся в ухо его горячий шепот, и я задохнулась, мотнув головой.

А он переместился к затылку, втянул воздух и… задрожал, будто внутри у него завелся мощный двигатель. Или… рык?

— Глеб, — выдохнула испуганно, а его рука скользнула по ребрам и коротко сжалась на груди.

Потом он толкнул меня к стенке, выпуская, но тут же дернул за края футболки и содрал ее через голову. Воспользовавшись короткой свободой, я вжалась лопатками в стенку и сразу пожалела об этом. Вид умопомрачительного напряженного мужского тела по мое тщедушное выбил все надежды хоть на какое-то сопротивление, а гипнотический злой взгляд надежно парализовал.

— Наговорилась? — уперся руками с обеих сторон и, будто не удержавшись, сорвался взглядом к шее.

— Я боюсь, — прошептала.

— Ничем не могу помочь, — выдохнул в губы и вцепился в них своими так жадно, жестко и возбуждающе, что у меня все же подогнулись колени, и я выпала осадком в его руки.

Какие правила и разговоры? Как можно противостоять такому, как Глеб? Он подхватил меня под бедра, куснул за губу и швырнул в центр кровати, оставив одурело хватать ртом воздух.

Я даже не дернулась, когда он содрал с меня штаны и, растолкав ноги, встал на колени между ними. Смотрел так, будто не мог определиться — достаточно я дрожу от его вида или еще нет. Это и подстегнуло откуда-то выдавить силы на еще один глупый рывок. Я приподнялась на локтях, оттолкнулась от его ноги и перевернулась на живот…

Укус между лопаток и толчок жестких пальцев между ног оказались такими стремительными и неожиданными, что я даже не сразу поняла, откуда такой дикий контраст ощущений — боль и… нечто неописуемое. Но оно вдруг примирило со всем — страхом, болью, потерей контроля и хаосом, который ворвался в мою жизнь вместе с этим мужчиной. Я подалась бедрами ему навстречу, и он снова зарычал, покрывая спину поцелуями, покусывая кожу и зализывая, продолжая двигать рукой все быстрее, доводя до невменяемо согласного состояния.

Невозможно было по-другому, если хотелось выжить этой ночью. Только «да», только подчиниться и отдаться… Я скулила и стонала все громче, соглашаясь на каждое движение сильных пальцев, обещая слушаться каждым вдохом. Только он будто не расслышал. Уложил рывком на спину, развел ноги и склонился между ними, добавляя к дикой пытке язык.

— Глеб… Глеб…

Голос дрожал, срывался, тонул в хриплом выдохе и перешел в крик, когда низ живота, бедра, солнечное сплетение пронзило спазмом удовольствия. Я впивалась в простыню, и та трещала под пальцами. Все, что могла — лишь рвано хватать ртом воздух, когда он подтянул меня к своим бедрам. Жгучие царапины знакомо опалили кожу, но я едва ли почувствовала это, выгибаясь от его первого движения навстречу. Боль становилась ярче, движения — резче, глубже. Звуки ударов бедер друг о друга хлестали по ушам, его хриплое рычание дрожало где-то внутри меня. Очередной вдох еле протолкнулся в легкие, и я закусила губы до боли, пытаясь сдержать крик. Хорошо, я лишь услышала, как он хрипло зарычал, как настоящий зверь. Все казалось ненастоящим, нереальным… и только капли крови на коже связывали с этим миром…