Читать книгу - "Плохие девочки не плачут. Книга 3 - Валерия Ангелос"

Добраться сюда было далеко не просто. Пришлось долго петлять по городу, прыгать по лужам, втискиваться в забитую до отказа маршрутку. Короче, вспоминать босоногую юность, причем с корыстными намерениями.

Вдруг за мной «хвост? Вдруг повсюду ползают коварные шпионы фон Вейганда?

У психов мания преследования обостряется по весне, а вашу покорную слугу и вовсе никогда не отпускает. Поэтому я изо всех сил старалась запутать преследователей. Для приличия избороздила центр, потом прокатилась на шикарном автобусе, с пристрастием изучая угрюмые лица окружающих, улучила момент и выскочила обратно в дождь. Побродила кругами, посетила пару-тройку магазинов и, наконец, направилась в фешенебельный ресторан быстрого питания.

Думаете, соскучилась по вредному фаст-фуду? Или того проще — окончательно сбрендила, поигралась в Мата Хари, решила отдохнуть?

Обломитесь. Замысел куда любопытнее. Без пол литра не разобраться.

Еще пять дней назад я прогуливалась перед булочной, где исправно трудилась Анна, и размышляла, как беспалевно наградить предательницу хрустящими купюрами. В итоге столкнулась с маленьким попрошайкой и озарилась гениальной мыслью.

— Тетя, дай денег, тетя, пожалуйста, дай денег, — молил никчемный аматор.

— Во-первых, не «тетя», а «девушка», во-вторых, где положенные комплименты моим неоспоримым прелестям? Всех нужно учить, — печально вздыхаю. — Так, запоминай правильный вариант: «Девушка, простите, мне очень стыдно, правда, вот жутко стыдно, что не хватает денег на хлеб. Мне бы только рубль, больше не надо. Вы же такая красивая, а красивые люди всегда очень добрые. Простите, пожалуйста». И слезы, не забудь про слезы в глазах.

Мальчишка впадает в ступор.

Ну, не он первый, не он последний. Супротив подобной харизмы и велеречивости трудно устоять.

— Понял?

Кивает несмело.

— Допускается импровизация, не обязательно повторять слово в слово. Только «девушку» употребляй для всех особ женского пола, независимо от возраста, — протягиваю ему горсть монет. — Готов получить серьезную сумму за небольшую услугу?

И мы с новоиспеченным подельником проворачиваем хитрую авантюру.

Мальчишка передает ценную информацию Анне и приносит подтверждение в письменном виде, мол объект о встрече осведомлен, прибудет на место строго к назначенному сроку. Не питаю особого доверия к детям улицы, а каллиграфический почерк моей бывшей подруги фиг подделаешь.

— Привет, Лора.

Уже ожидает, восседает за самым уединенным столиком, который надежно закрыт вечно растущей очередью в туалет.

— Дубль три, — приземляюсь напротив.

Увязаю в приступе ностальгии. Типа все как раньше. Беззаботно зависаем тут, косим скучные лекции.

— Столько секретности, — осторожная подача от Анны.

— Никакой секретности, — обрываю резко. — Никаких вопросов, никаких ответов. Меня здесь не было, тебя здесь не было.

Извлекаю сложенный пополам конверт из кармана, кладу на стол.

— Этого тоже не было и нет.

— Лора, — нервно сглатывает. — Понимаешь…

— Понимаю, — намереваюсь подняться, но она снова удерживает от ухода, хватается за мою руку.

Господи, зачем?

— Не знаю, как такое произошло с нами, — фундамент заложен.

Речь продуманная, долгая и убедительная, всего в меру, ингредиенты смешаны идеально. Угрызения совести в купе со страхом за собственную семью, за будущее сестры. Причины звучат достаточно веско, следствия сдобрены искренней грустью.

Я в миллиметре от веры, потому что хочу верить.

Но я не верю, потому что не могу.

Разум услужливо выталкивает на поверхность кадры тех записей, отрывки фраз, отражение истинных эмоций. И это гадко, бьет под дых, стальным клинком вонзается под ребра.

У каждого из нас есть цена. Каждого реально купить и продать.

Некоторым хватает тридцати серебряников, некоторым необходимо подать престижную вакансию или переезд заграницу.

Я не святая, я не счастливое исключение. Вот только всему существует предел.

— Спасибо, круто, — прерываю оратора. — Теперь предлагаю перейти к настоящей версии.

Анна затыкается, не смеет возразить.

— Ты считала, что Лора Подольская мертва или же с ней произошло нечто похуже смерти, но если выпал шанс навариться на загадочном исчезновении, то… почему бы и нет? Кто бы отказался от выгодного предложения?

Радостно улыбаюсь, делаю глоток обжигающего американо.

— Не спорю, вполне естественно, очень искушает, поэтому без обид, никаких претензий. Тем более, ты не догадывалась, что я действительно работаю в Китае, причем подцепила крутого жениха, собираюсь выходить замуж и переезжать в Америку.

Ее глаза невольно округляются, рот приоткрыт, однако с уст не срывается ни единого звука. Миниатюра — жертва и фон Вейганд. Надеюсь, не надо пояснять ху из ху?

«Ниху*вое сравнение», — одобрительно присвистывает внутренний голос.

— Но фрагменты не склеиваются. Слишком запутанно — Лора преспокойно здравствует, готовится к свадьбе, а могущественная корпорация, подчищает следы, выбрасывает тебя на улицу, мешает в поиске работы. Странные дела творятся в Датском королевстве, — миг молчания и улыбка гаснет, тон становится ледяным: — Не пытайся сопоставлять факты.

Поднимаюсь, запахиваюсь в плащ плотнее, угрожающе сдвигаю брови.

— Иначе расследование завершится летально, — остается помахать на прощание и отдать последнее напутствие: — Береги себя.

Долг закрыт.

Выбираюсь на свежий воздух, выбрасываю зонт в урну, запускаю руки в карманы, бреду под дождем. Точечные удары капель немного остужают, отрезвляют, понижают градус напряжения.

А куда деть ком в горле? Как избавиться от полынной горечи во рту?

Комкаю записку Анны, пальцы жжет лживое «прости», в самом низу, обозначенное наспех, вроде постскриптума. Швыряю бумажку в ближайшую лужу.

Не культурно? Да пошла на х*й культура.

Все на х*й. Абсолютно все.

Вслушиваюсь в ритм сбившегося пульса, вслушиваюсь в ритм надвигающейся бури. Сливаюсь воедино с непогодой. Больно мне, больно природе.

Как там правильно? Дождь — классная штука, в нем можно спрятать слезы. К сожалению, труп спрятать нельзя.

Сложно сказать, для чего я провернула операцию с деньгами.

Еще сложнее сказать, почему я собираюсь молить фон Вейганда о милости по отношению к Анне. Молить снова и снова, пока ему дурно не станет, пока он не согласится просто, чтобы я отвалила и прекратила тошнотворные домогательства.

Дура? Точно. Альтруистка? Принимается.