Читать книгу - "Репетитор - Георгий Исидорович Полонский"

К а р м е л а. Да показалось тебе, Орландо! Клянусь, показалось! Отвяжись, а? Господа на балконе… накроют нас!

К а п р а л. Врешь! Говори, что спрятала! Сейчас я уже не в любовь играю с тобой.

К а р м е л а. Ах, ты это по службе? Сперва поцелуешь, потом покалечишь? Пусти, зверюга! (Кусает его за руку.)

К а п р а л (взвыл). Ах ты, крыса! Ну, погоди, я тебе зубки пересчитаю. Тебе все равно не выйти. (Скрылся.)

Освободившись такой ценой, Кармела огляделась затравленно и метнулась к балюстраде. Можно отсидеться в лоджии, если зашторить ее. Кармела потянула за шнур с кистями, с помощью которого задергиваются гардины, и скрылась за ними. Появляются  М а р и я - К о р н е л и я  и  Ф и л и п п.

М а р и я - К о р н е л и я. А я что-то знаю. Я знаю, какая у вас жена! Когда шла «Перепелка в горящей соломе», мне показали ее. Ничего, миловидная. Она недалеко от меня сидела, наискосок. Она была в платье с высоким глухим воротом — у нее что, шея уже старенькая?

Ф и л и п п. Послушайте, сеньорита! Ваша непосредственность мила, но не стоит злоупотреблять ею.

М а р и я - К о р н е л и я. Я же только спросила…

Ф и л и п п. Здесь, черт возьми, не место считать, сколько у нее седых волос и морщинок! И сколько их прибавилось за последний год.

М а р и я - К о р н е л и я. Да что вы так разнервничались? Подумаешь, секреты какие. Все равно нам ведь надо, нам суждено близко узнать друг друга. Для дела надо. Где-то я читала, что творчество — это (щелкает пальцами, вспоминая), это… это «бесстыдное самообнажение», вот!

Ф и л и п п. О боже… да мало ли кто это сказал… И, вероятно, совсем не в том смысле! (Он взвинчен, зол на себя. Ходит кругами.) Моя жена — «черепаха»! Что вы еще хотели бы узнать про нее? Сам я был «коброй», сегодня — благодаря вашему доброму полковнику — стал «собакой», прямо с утра… (Вытащил из-под кашне жетон на цепочке.) Вот кто я. А женат на «черепахе»! Разве это нас не исчерпывает?

М а р и я - К о р н е л и я. На что вы злитесь, сеньор Филипп?

Ф и л и п п. Нет, я только интересуюсь давно и упорно, кто придумал эти амулеты надежности, чье это творчество?

М а р и я - К о р н е л и я. Папа придумал, сам. И очень этим гордится.

Ф и л и п п. О-о… По праву, знаете ли, по праву… Четыре общественных разряда, четыре степени надежности, четыре символа… Почему-то из зоологии. Какая языческая фантазия! Как просто и стройно! Недаром майору желательно расстегнуть нас всех, чтобы сразу видеть, кто «кобра», кто «черепаха», кто «собака», кто «орел»…

М а р и я - К о р н е л и я (грызет ноготь). Что-то я не все понимаю. Тон у вас какой-то… Вы скажите прямо: что вам не нравится?

Филипп молчит.

Мне тоже повесили амулет, в первые же дни, когда я вернулась в страну. С «орлом». Все забываю его надевать. И что — вам нечего больше узнавать про меня? Все уже ясно?

Ф и л и п п. Вот именно, что нет! Потому мне и хочется спросить автора этой идеи: не кажется ли ему, что она несколько упрощает человека? Или как раз в этом весь замысел? У вас «орел», иначе и быть не могло. Но сие означает, что вы из тех, кому не надо стоять в очередях, кто лучше других питается, кому с почтением козыряют легионеры… Что еще?

М а р и я - К о р н е л и я. Ну, много еще придумано для удобства. Вот, например, в театре: первые шесть рядов партере — для тех, у кого «орел».

Ф и л и п п. Серьезно? Не знал. Но что мне это говорит о самих людях? О вас? Какая вы на самом деле? Я пока, признаюсь, не раскусил, и ваш «орел» мне тут не помогает. (Остановился у подрамника.) Вот кто, наверно, понял — Рикардо Делано. Он-то вас понял, если взялся писать…

М а р и я - К о р н е л и я (с энтузиазмом). Хочется взглянуть? А что, возьмем и посмотрим. Дня четыре назад я уже не вытерпела, подглядела. А вчера был предпоследний сеанс, там остались какие-то мелкие штришки. Сейчас покажу. Зачем это он замотал так? (Развязывает узлы на ножках подрамника — картина была завешена основательно.) А боязно все же, когда твою сущность хотят разглядывать в упор! Вы не очень-то строго разглядывайте. (Смеется.) Все равно вам придется сказать, что она хорошая! (Сдергивает покрытие, сама не глядя на портрет, отступив за него: он демонстрируется Филиппу и нам. Но картина эта изображает…)

Ф и л и п п (после продолжительной паузы). Не знаю, можно ли назвать автора реалистом… но украшателем его назвать нельзя.

М а р и я - К о р н е л и я (все еще не глядя). Но он уловил главное?

Ф и л и п п. Не знаю, не знаю… Не показывайте бабушке — это может стать ее последним впечатлением в жизни. (Отошел.) Мария-Корнелия смотрит на него, затем — на картину.

М а р и я - К о р н е л и я. Кто это? Что это, я вас спрашиваю?!

Ф и л и п п. Скорпион.

М а р и я - К о р н е л и я. Почему?! За что? Ведь я знаю, я видела — это был мой портрет, мой! Когда же эта мерзость появилась? Как он посмел? Руки отрубить ему надо… потому что это покушение на меня… настоящее бандитское покушение! Что вы молчите? Может быть, вы согласны, может, и по-вашему, я скорпион? Вот увидите, мне приведут этого мазилу в наручниках… и он ползать тут будет… языком слизывать эту гадость свою! Ох, как он пожалеет!

Дрожа и плача, она хватает телефонную трубку, но Филипп — не агрессивно, не резко, а в задумчивости — нажимает на рычаг.

Что такое? Заступаться за него будете? Ну, расскажите, расскажите мне еще разок, что он — гордость Каливернии…

Ф и л и п п. Я просто хочу понять. Давайте проведем маленькое следствие сами, без майора и без Делано. Как это могло случиться? Успокойтесь и вспомните.

М а р и я - К о р н е л и я. «Успокойтесь»… Вас бы так изобразили, сущность вашу! Четыре раза по полтора часа позировала. И все болтала сама, чтобы не уснуть… потому что он молчит как камень… Это, выходит, шесть часов такой тоски — и вот, пожалуйста, любуйтесь, что он испек! (Плачет.) Меня так никто еще не оскорблял… никогда…

Ф и л и п п. Как Делано согласился писать вас? За деньги?

М а р и я - К о р н е л и я. Отец сказал — до двадцати тысяч пеньолей заплатит за хороший портрет. Но этому денег не надо! Крутит свою бороду на палец… а глаза красные, странные… «Берусь, говорит, только на одном условии: вы заступитесь за моего приемного сына…»

Ф и л и п п. Парня арестовали?

М а р и я - К о р н е л и я. А разве удивительно? Разве такой отец мог научить его хорошему? Но я обещала поговорить с полковником Деспеком и еще кое с кем.

Ф и л и п п. Поговорили?

М а р и я - К о р н е л и я. Пробовала. Они записали себе фамилию, обещали выяснить. Два раза так было — ну сколько я могу приставать? Они не любят, когда я лезу в такие дела. Они пошутить со мной любят, подарить какую-нибудь финтифлюшку…

Ф и л и п п. Ну да, вроде пантеры. А дальше?

М а р и я - К о р н е л и я. Дальше был очередной сеанс. Маэстро Делано пришел пьяненький! Да-да. Пошатывался. И работал больше скребком, чем