Читать книгу - "Все дни, все ночи. Современная шведская пьеса - Пер Улов Энквист"

Ульрика (кричит ей вслед). Гертруд!

На мгновение устанавливается тишина. Брур надевает купальный халат.

Таня (наблюдая все это со своего стула). Могу я задать один вопрос? Чем, собственно говоря, вы занимаетесь?

Брур (устало). С чего ты взяла, что мы чем-то занимаемся, малышка Таня?

Брур уходит. Таня смотрит на Тумаса и Ульрику. Потом берет свой халат и уходит.

Сцена 9

Свет падает на Ульрику и Тумаса. Тумас уходит.

Ульрика. Потом отпуск закончился, все распрощались друг с другом, а Тумас и я остались одни в загородном доме. С моря подуло холодом, последние парусники скрылись в фарватере, наступила осень. Деревья пожелтели, в лесу появилось гулкое эхо. Я задала Тумасу вопрос в начале лета. Он не ответил. Я не хотела жить в этом молчании. И уехала. Может быть, это было ошибкой. Но в тот момент мне казалось, что я поступаю правильно.

Сцена 10

Свет падает на Тумаса. Он сидит за машинкой. Рядом с ним на столе лежит бинокль, стоит ваза с завядшей розой. На нем просторный свитер. Он пишет. Ульрика вступает в освещенное пространство. Она тоже одета по-осеннему.

Тумас. Вот как. И куда же?

Ульрика. На север.

Тумас. На север?

Ульрика. В фильме действие происходит зимой. Экстерьер снимается на севере.

Тумас. Далековато.

Ульрика. Зато у тебя будет достаточно времени для работы.

Тумас. Ульрика.

Ульрика. Если надумаешь, дай знать.

Тумас (с горечью). Вот в этом-то и заключается разница между нами. Тебе что-то нужно от меня. Ребенка. А мне нужна только ты. А тебе этого мало.

Ульрика. Вовсе нет.

Тумас. Нет?

Ульрика. Я расскажу, как обстоит дело, если хочешь. Я женщина, с которой можно работать, можно заниматься любовью. Со мной интересно поговорить и лестно показаться в ресторане. Но я не та женщина, с которой заводят семью и детей. Молчи, не возражай, потому что это так. Увы, ты не первый мужчина в моей жизни. И всегда что-нибудь стояло на моем пути. Жены, дети или работа.

Тумас. Ты — лучшее, что было в моей жизни.

Ульрика. Ребенок... Ты первый, с кем я отважилась заговорить об этом. Я словно шла по мостику через поток, шла и молила: Господи, пусть он встретит меня на том берегу. Но тебя там не оказалось.

Тумас. Ульрика!

Ульрика. И я споткнулась, я упала. Теперь мне необходимо работать. Поэтому я уезжаю.

Тумас. Я стоял на другом берегу. Просто ты меня не заметила.

Ульрика. Прошло целое лето и пол-осени. Я уезжаю.

Тумас. Подожди. Давай поговорим.

Ульрика. Не хочу больше ничего слышать. Всегда находится что-то более важное. Твои дети, например! Нет, не хочу больше об этом слышать!

Тумас. Ульрика!

Но она уже ушла. Тумас остается один.

Сцена 11

Тумас сидит за столом. На столе бинокль и увядшая роза.

Тумас. Уехала! (Возмущенно.) Даже адреса не оставила. Потом пришла открытка с изображением лопаря — извините, саама — с гостиничным адресом и номером телефона в какой-то глухомани. Я не стал звонить. Я смотрел на фарватер перед домом, вода медленно затягивалась корочкой льда, пейзаж постепенно белел, будто погружался в какое-то забвение. (Берет бинокль, смотрит.) В ответ я написал открытку с единственным словом: «Приезжай!» Но Ульрика не приехала. Я работал. Прошло несколько недель, ничего не произошло. Я работал, и никто обо мне не вспомнил.

Брур (входит в зимней одежде). А я? Ты забыл? Я приехал и помог затащить на берег лодку. И вымыл посуду, которую ты накопил за несколько недель. А ты даже не заметил моей любезности. (Бросает перчатки на стол.) Больше того, я собирался сменить воду этой дохлятине, но мне не позволили. (Хочет взять розу из графина.)

Тумас (удерживает его). Оставь ее.

Брур. Ее лучшие деньки миновали. О’кей, тогда я сматываюсь. Что ты пишешь? (Берет лист бумаги со стола.)

Тумас (пытается забрать листок). Не смей трогать, черт тебя побери.

Брур (читает). «Передо мной на столе стоит роза в графине».

Тумас. Дай сюда, я тебе говорю!

Брур. Заткнись. «Передо мной на столе стоит роза в графине. Вот уже три недели я наблюдаю, как она медленно умирает, совсем как человек. (Брур замолкает. И вновь начинает читать.) Но мне не удалось поймать момент смерти».

Тумас. Я не люблю, когда читают мои бумаги.

Брур. Гордец чертов.

Тумас. Это личное.

Брур. Личное? Послушай, давай поговорим. Я ведь тоже пишу. Для пятисот тысяч читателей! А что получается? Дерьмо!

Тумас. Это твоя работа.

Брур. Ты думаешь, мне не хотелось бы написать что-нибудь стоящее вместо этого дерьма?

Тумас. Что же именно?

Брур. Хотя бы одну правдивую фразу. (Протягивает лист.)

Тумас (берет). Спасибо.

Брур. Так нельзя больше жить. Это ясно каждому, у кого есть глаза и сердце. Мы не живем, а умираем. Мы умираем к середине жизни, сами не замечая, как это получается. (Уходит. Оборачивается, улыбаясь.) Эта роза — я. Всего хорошего.

Он уходит. Тумас возвращается к машинке.

Тумас. И я снова остался один в доме, близилась зима.

Тумас пишет. Звучит музыка.

Сцена 12

Музыка замолкает. Позади Тумаса появляется Таня, веселая, с сумкой. Она широко улыбается.

Таня. Привет!

Тумас. Таня! Откуда ты взялась?

Таня. Из города, само собой, откуда же еще. Я поживу здесь несколько дней, если ты не против.

Тумас. Здесь?

Таня (улыбаясь). А что? Пойду затоплю сауну. (Уходит.)

Тумас (кричит ей вслед). Гертруд и Фредрик знают, что ты здесь?

Таня. А! Я устала от них! (Слышен ее голос.) Фредрик все время пристает: учись, учись! Я уже ходила на тысячу курсов, по-моему, хватит. Работа мне все равно не светит. Ничего меня не интересует. Я, наверно, тупая! И они это знают, но делают вид, будто это не так. У них в голове только одно — мое будущее: «Что с тобой будет, что с тобой будет?» А я плевать хотела на будущее.

Тумас. Чего же ты хочешь?

Таня. Чего хочу? Разве необходимо все время чего-то хотеть? Это противоестественно.

Тумас. Фредрик и Гертруд хотят, наверно, чтобы ты могла зарабатывать себе на жизнь...

Таня. Перестань. Это тоже противоестественно. Меня распирает от желаний! Мне хочется жить! Я ведь живая! Я существую! И кстати, в этой стране денег, в общем-то, навалом. Всем могло бы хватить. Разве не так?

Тумас. Возможно.

Таня. Просто глупо надрываться на работе, которая тебе не нравится. Тем более когда