Читать книгу - "Пять пьес о войне - Наталия Лизоркина"

и Надежда с кастрюлей и шампурами.

НАДЕЖДА. О, уже разгорается. А вот, Пашуша, и мяско пришло для шашлычков (поставила кастрюлю на стол).

ГАЛИНА. Ой, дай сесть, не не могу сегодня (села на лавку).

НАДЕЖДА. Пашуша, ну что, мяска нанизываем?

ГАЛИНА. Паша, так я не поняла, вы, Надя сказала, поругались с Сергеем?

НАДЕЖДА. Да подожди ты, мама! Паша, ну что, я нанизываю мяска?

ПАВЕЛ. Ну куда нанизывать? Ты видишь угольки, Надюша?

НАДЕЖДА. А что, нужны угольки, да? Ты еще не бросал?

ГАЛИНА. Паша, так ты мне можешь ответить или ты глухой?

ПАВЕЛ. Галина Болеславовна, мне с кем разговаривать?

ГАЛИНА. Конечно, со мной. Мне Надя сказала, что вы поругались.

НАДЕЖДА. Да мама, перестань, господи! Взрослые люди, разберутся без тебя, что ты лезешь везде?

ПАВЕЛ. Надюш, нужны угольки. Мясо жарят на угольках. Вот ждем стоим (отпил пива). А какое пивко, м-м-м (протянул банку Надежде). Зацени-ка.

Надежда взяла банку, отпила, протянула банку обратно. Павел забрал банку.

ПАВЕЛ. Вкуснятинка, скажи?

НАДЕЖДА. Пашуша, ты знаешь мое отношение к пиву.

ПАВЕЛ. Но это вкуснятинка, согласись (отпил). Ах, эротика какая, м-м-м.

ГАЛИНА. Меня что здесь, я вам дурочка какая-то? Надя, где Сергей?

ПАВЕЛ. Да успокойтесь вы, ради бога. Погода вон какая. Сидите, дышите.

НАДЕЖДА. Мама, честное слово, ты пришла настроение портить, что ли?

ПАВЕЛ. Ну.

ГАЛИНА. Что значит ну? Паша, я хочу знать, где мой сын и что с ним.

ПАВЕЛ. А что с ним? А я откуда знаю?

НАДЕЖДА. Мама, ну действительно. Как будто ему три года.

ГАЛИНА. Надя, ты молчи. Да, три года.

НАДЕЖДА. А чего ты мне рот затыкаешь, мама, ну! Мы все имеем право мнение свое высказать. У тебя свое мнение, у Павлика свое. Здесь взрослые люди все, воспитанием своим будешь заниматься с тетей Людой, кости всем перемалывать.

ГАЛИНА. Хватит! Успокойся, Надя. Я мать, понимаешь? Я имею право.

НАДЕЖДА. Я спокойна, это ты всех заводишь сидишь, я тоже мать.

ГАЛИНА. Ну вот и все. Паша, вы поругались с ним?

НАДЕЖДА. Да никто не ругался, мама. Ты успокоишься наконец? Отпусти ты уже, е-мое.

ГАЛИНА. Что значит отпусти? А зачем ты мне тогда это сказала?

НАДЕЖДА. Что я тебе сказала? Вот что я тебе сказала?

ГАЛИНА (в сердцах). Что ты при мужике своем и рта боишься открыть?

НАДЕЖДА. Мама, божечки, что ты говоришь? Что ты несешь, ты себя слышишь вообще?

ГАЛИНА. Ты не божечкай, Надя, понимаешь. Я при муже своем, при вашем папе, могла сказать, что хочу, понимаешь, Надя, и не боялась.

НАДЕЖДА. Так а кто боится, мама?

ПАВЕЛ. Вот именно.

НАДЕЖДА. Ты думаешь, я боюсь Павлика? Мама? Ты мне ответишь, я с тобой разговариваю?

ГАЛИНА. Дай бог, Надя, дай бог, чтоб это было не так.

ПАВЕЛ. Галина Болеславовна, я уверяю вас. Вы ж меня уже давно знаете.

ГАЛИНА. Вот именно, Павлик, потому что я тебя знаю давно. Я ничего не хочу сказать, вам с Надей хорошо, а если моей дочке хорошо, то и мне хорошо. Самое главное в моей жизни — чтобы мои дети были счастливые.

ПАВЕЛ. Это для всех так.

ГАЛИНА. А что, это плохо разве?

ПАВЕЛ. Я не сказал, что плохо. Я тоже хочу, чтоб моя дочка была счастливая.

ГАЛИНА. А я что-то другое сказала?

НАДЕЖДА. Пашуша, ну что?

ПАВЕЛ. Надюш, сядь, отдыхай.

Павел отпил пива, смотрит на огонь. Надежда села на лавку рядом с Галиной.

НАДЕЖДА. Болят что, сегодня сильно?

ГАЛИНА. А куда они денутся, Надя?

НАДЕЖДА. А уколы эти что, не помогают совсем тебе?

ГАЛИНА. Уколы!

ПАВЕЛ. Не помогают или что?

ГАЛИНА. Что тут уже, Павел, говорить, что хотеть в семьдесят лет? Паша, ну ты мне уже скажи, ну пожалей ты меня, ради бога, что вы уже с Сергеем не поделили?

НАДЕЖДА. Да мама, ты успокоишься когда-нибудь, в конце-то концов? Сколько можно? Хватит!

ГАЛИНА. Надя, ну как я могу успокоится, вот если б Костя твой был, посмотрела б я на тебя, какая ты была бы спокойная, понимаешь?

НАДЕЖДА. А что мой Костя?

ГАЛИНА. Ага.

НАДЕЖДА. Так а чего ты тогда говоришь, мама?

ГАЛИНА. Потому что это мой сын, понимаешь? А ты моя дочь, а он мой сын.

ПАВЕЛ. Да не ругались мы, Галина Болеславовна. Спросите вон у Нади. Зачем ты ляпнула маме, что мы ругались?

НАДЕЖДА. Ну вот ляпнула, дура такая.

ПАВЕЛ. Ну вот.

ГАЛИНА. Ну что-то ж было, значит?

ПАВЕЛ. Вы сами знаете, что было.

ГАЛИНА. Ничего я не знаю, понимаешь?

НАДЕЖДА. Мама, ты успокоишься сегодня? Хватит уже. Да не порти ты всем настроение! Какой вечер, посмотри: закат, цветочки. Живи, надо уметь радоваться жизни.

ГАЛИНА. А я не могу, Надя, радоваться. Какая радость может быть? Когда у меня сердце не на месте, посмотрела бы я на тебя, Надя.

НАДЕЖДА. У всего есть причины в жизни. Вот какая у тебя причина?

ГАЛИНА. А вспомни, как ты сама переживала, забыла уже? За Костика. Когда его чуть-чуть, и забрали бы уже в армию, ребенок уже служил бы.

НАДЕЖДА. А что ты сравниваешь, мама? У меня реальная причина была. А сейчас что у тебя, какая причина?

ГАЛИНА. Есть причина. Забыла. Так это ты забыла. А сейчас, если они не ругались, зачем ты мне сказала?

НАДЕЖДА. Ну вот, ляпнула, теперь разгребаю.

ПАВЕЛ. Ну вот, между прочим, да. Сама ляпнула (допил пиво, положил пустую банку под ноги). Скоро уже, Надюш, минут через 10 нанизываем.

НАДЕЖДА. Хорошо, Пашуша, скажешь тогда.

ГАЛИНА. Паша, ты скажешь мне или нет?

НАДЕЖДА. Господи!

ПАВЕЛ. Галина Болеславовна, вы все знаете сами.

ГАЛИНА. Что я знаю, Паша?

ПАВЕЛ. Все ответы, все прекрасно знаете сами (взял палку, стал ворошить прогорающие дрова, положил палку под ноги). Это ваша семья, это ваши семейные дела. Я не хочу лезть — зачем мне надо это? Я вам сказал уже когда-то. Я не хочу больше. Еще совсем уже полностью врагом становиться.

НАДЕЖДА. Что ты хочешь сказать этим, Паша?

ПАВЕЛ. Ну просто так не реагируют. Обычный разговор, обмен мнениями, тупой, блять, обмен.

ГАЛИНА. Ты не блятькай, понимаешь? Я тебе, Павел, в матери гожусь, а блятькать будешь в другом месте, понимаешь?

ПАВЕЛ. Простите.

ГАЛИНА. И что дальше?

ПАВЕЛ. Я же сказал, божечки, обычный обмен мнениями. Надюш, принеси пивка, пожалуйста. Баночку, холодненького.

НАДЕЖДА. Пашуш, а где, в морозильнике?

ПАВЕЛ. Да, ты знаешь.

Надежда встала с лавки