Читать книгу - "Крошка Доррит. Книга первая - «Бедность» - Чарльз Диккенс"

— Ну, разумеется, он вам не поверяет тайн, —сказала миссис Гоуэн. — Разумеется, вы ни словом не касались этого предмета. Ятак и думала. Но иногда тайны поверяются без слов, мистер Кленнэм; а так как выс ним вместе часто бываете в обществе этих людей, то я не сомневаюсь, что вданном случае происходит нечто подобное. Вам, быть может, известно, что дляменя явилось тяжелым ударом решение Генри избрать поприще… — она пожала плечами,— весьма достойное поприще, не спорю, и есть художники, которые как художникиставятся очень высоко; но в нашей семье до сих пор бывали только любители,дальше этого мы не заходили.

Миссис Гоуэн тяжело вздохнула, а Кленнэм,несмотря на свое твердое намерение быть великодушным, не мог удержаться отмысли, что их семье и сейчас не грозит опасность зайти дальше этого.

— Генри упрям и своеволен, — продолжала межтем любящая мать, — а так как эти люди, натурально, не щадят усилий, чтобызаполучить его, у меня почти нет надежды, что дело расстроится. Боюсь, что исостояние у этой девицы очень невелико; Генри мог бы сделать гораздо лучшуюпартию. Я решительно не вижу ничего, что могло бы явиться вознаграждением заподобный мезальянс; но Генри привык поступать по-своему, и если в ближайшеевремя я не замечу никаких признаков утешительной перемены, мне останется толькопокориться и скрепя сердце признать этих людей. Премного обязана вам за все,что вы мне рассказали.

Она пожала плечами в знак своего бессилияперед судьбой, а Кленнэм поклонился, все так же натянуто. Затем, покраснев и,видимо, преодолевая неловкость, он сказал еще более тихим голосом, чем прежде:

— Миссис Гоуэн, я почитаю себя обязаннымвыяснить одно обстоятельство, о котором мне весьма нелегко говорить, но тем неменее я попытаюсь и прошу вас оказать мне честь выслушать меня. Происходитнедоразумение — осмелюсь сказать, весьма прискорбное недоразумение, — котороенеобходимо рассеять. Вы полагаете, что мистер Миглз и его семья не щадят усилий— так, кажется, вы выразились…

— Да, не щадят усилий, — с хладнокровнымупорством повторила миссис Гоуэн, повернув свой зеленый веер так, чтобы онзащищал ее лицо от жара камина.

— Чтобы заполучить мистера Генри Гоуэна?

Миссис Гоуэн невозмутимо кивнула головой.

— Так вот, должен вам заметить, что вы оченьдалеки от истины, — сказал Артур. — Насколько я знаю, мистер Миглз весьмаудручен мыслью об этом союзе и делает все возможное, чтобы емувоспрепятствовать.

Миссис Гоуэн закрыла свой зеленый веер,легонько похлопала им Артура по плечу и, улыбнувшись, так же легонько похлопаласебя по губам.

— Ну, разумеется. А о чем же я и говорю?

Артур недоуменно смотрел на нее, ожидая ответана этот риторический вопрос.

— Вы, верно, шутите, мистер Кленнэм. Неужеливам в самом деле не ясно?

Артуру в самом деле было не ясно, что он иподтвердил.

— Поверьте, я знаю своего сына и знаю, что этосамый надежный способ удержать его, — продолжала миссис Гоуэн с презрительнойминой. — И поверьте, эти Миглзы успели его изучить и знают это не хуже меня.Хитро придумано, мистер Кленнэм, — сразу чувствуется деловая хватка! Ведь этотМиглз, если не ошибаюсь, имел отношение к какому-то банку? Должно быть, недурношли дела этого банка, если заправлял ими такой ловкий человек. Тонкая игра,ничего не скажешь.

— Сударыня, умоляю вас, ради бога… — началбыло Артур.

— Ах, мистер Кленнэм, ну, можно ли быть такимпростодушным!

Возмущенный до глубины души надменным тономсвоей собеседницы и презрительным выражением, с которым она продолжалапостукивать себя веером по губам, Артур сказал, внушительно и твердо:

— Сударыня, ваши подозрения несправедливы илишены всякого основания, ручаюсь вам в этом.

— Подозрения? — повторила миссис Гоуэн. — Я неподозреваю, мистер Кленнэм, я уверена. Все разыграно как по нотам, и вы,видимо, тоже дали себя провести. — Она рассмеялась, вздернула голову и сновапринялась постукивать веером по губам, как бы говоря: «Не пытайтесь меняразубедить. Я знаю, что такие люди на все пойдут ради столь лестного для нихсоюза».

Тут, весьма кстати, партия экарте пришла кконцу, и мистер Генри Гоуэн, поднявшись с дивана, сказал:

— Матушка, отпустите мистера Кленнэма, нам сним далеко ехать, а время уже позднее.

Мистеру Кленнэму не оставалось ничего другого,как только встать и откланяться, и миссис Гоуэн проводила его все тем жевзглядом и тем же похлопываньем веера по сложенным в презрительную усмешкугубам.

— Ваша беседа с моей матерью зловещезатянулась, — сказал ему Гоуэн, когда они вышли за дверь. — Надеюсь, она ненагнала на вас скуку?

— Нисколько, — сказал Кленнэм.

Маленький открытый фаэтон дожидался их, и онитотчас же тронулись в обратный путь. Гоуэн, правивший лошадью, закурил сигару;Кленнэм от сигары отказался. Он молчал под напором одолевавших его мыслей, ивид у него был такой рассеянный, что Гоуэн снова сказал ему: — Боюсь, мояматушка все же нагнала на вас скуку. — На это он, спохватившись, ответил опять:— Нисколько! — и тотчас же снова впал в раздумье.

Если бы он находился в том состоянии духа,которое было описано выше, мысли его то и дело возвращались бы к человеку,сидящему рядом. Он вспомнил бы, как этот человек выворачивал каблуком камешкииз земли в утро их первой встречи, и спросил бы себя: «А не старается ли он именя убрать с дороги с тою же беззаботной жестокостью?» Он задумался бы надтем, не нарочно ли этот человек свел его со своею матерью, заранее зная, о чему них пойдет разговор, и рассчитывая таким образом раскрыть перед соперникомистинное положение вещей и предостеречь его, не пускаясь ни в какиеоткровенности. А если не это было у него на уме, быть может он просто хотелпозабавиться скрытыми чувствами Кленнэма и помучить его? Порой, прерывая потоктревожных догадок, его бы вдруг охватывал стыд; строгий внутренний голоснапоминал бы ему, что подобным подозрениям, пусть даже мимолетным, не можетбыть места на том пуги доброжелательства и великодушия, которого он положилсебе держаться. То были бы для него минуты особенно напряженной борьбы с самимсобой; и случись ему в одну из таких минут поднять глаза и встретить взглядГоуэна, он вздрогнул бы, словно почувствовав себя виноватым перед ним.