Читать книгу - "Шляпу можешь не снимать. Эссе о костюме и культуре - Линор Горалик"

для этой цели». Иными словами, BDSML-нарратив зачастую предлагает читательнице еще один дар в обмен на любовь: телесное совершенство, превращение себя в идеальный объект желания, причем желания самого ценного – желания со стороны мужа, абсолютного соответствия его эротическим идеалам. Если розовый роман позволяет красавице-героине, вышедшей замуж за миллиардера, подчеркнуть свою природную красоту предоставленными в ее распоряжение средствами, BDSML-роман очень часто предлагает использовать эти средства для телесного совершенствования героини; учитывая, что до 80% американок недовольны своим внешним видом[11], фантазия о возможности физически измениться без операций, без оглядки на финансы и с гарантированным результатом (влечение любимого мужчины), возможно, доставляет многим читательницам значительное удовольствие. Героиня, таким образом, сама превращается для героя в фетиш, наделенный магической сексуальной силой объект постоянного, неисчерпаемого и гарантированного желания. Собственно, описание силы этого желания и гарантированности его становится сквозным рефреном BDSML-романа: поскольку в сексуальных сценах герой должен постоянно держать героиню под контролем, описания того, как его собственное «наслаждение» бесконечно рвется наружу, составляют значительную и важную часть нарратива.

Вообще, вечное желание мужа, его вечная привлекательность и последующая счастливая семейная жизнь, happily ever after, – важный фетиш розового романа и еще более важный фетиш романа алого (читательница, как и героиня, должна убедиться, что ее сексуальная раскованность не повредит серьезному восприятию ее в качестве потенциальной жены и матери) – в BDSML-романе зачастую прорабатывается отдельно, поскольку ставка здесь выше, а нарушение гендерного норматива серьезнее: героиня не просто сексуально раскована, она зачастую «немножко извращенка», и необходимо маркировать, что это не понижает, а то и повышает ее матримониальную ценность. Существует целый жанр BDSML-текстов, объединенных темой «создания потомства» (breeding): героиня, несмотря на свои садомазохистские отношения с героем, становится матерью его детей, которую он нежно любит. В «Фетише миллиардера» та же тема отрабатывается путем постоянно озвучиваемых фантазий героя о совместном потомстве, становящихся частью эротической игры: «„Ты хочешь, чтобы я тебя осеменил, детка?..“ Это ее фетиш, разговоры о беременности и о том, как я сделаю ей младенца, приводят ее в экстаз. Она быстрее задвигалась вдоль моего члена и кончила: „Да, да, пожалуйста, я готова!“ – „Скольких нам стоит завести, а?“ – „Двоих“ – „Четверых, ты дашь мне четверых!..“»

Однако если автор BDSML-нарратива должен прилагать особые усилия, чтобы «любовные» и «семейные» законы розового романа не нарушались из‑за специфики описываемых отношений, то по крайней мере один из базовых розовых фетишей, напротив, полностью работает на него – причем в нескольких планах сразу: это фетиш исключительного достатка, того достатка, который делает воображаемых миллиардеров не просто предпочитаемыми «новыми принцами», но, в некоторым смысле, необходимыми героями сюжета.

Во-первых, почти марксистская фетишизация достатка, детальное описание роскошного быта, и без того свойственное традиционному розовому роману, играет в нем, по-видимому, как минимум двойную роль: эстетизации переживания и, что важнее для читательницы и для героини, обеспечения экономической безопасности. Какие бы опасности ни ждали героиню на пути к любви (когда и она, и герой могут быть нищими, герой может притворяться нищим, герой может рисковать лишиться своего богатства или быть отрезан от него и так далее), финансовая безопасность становится для нее наградой за перенесенные страдания. Однако в BDSML-романе речь с самого начала идет о безопасности героини – о безопасности физической: BDSML-роман предназначен для читательниц, которые склонны к субмиссивным фантазиям, но, в большинстве своем, не готовы, как уже упоминалось, к тому, чтобы в эти фантазии включались сколько-нибудь экстремальные практики или чтобы действие развивалось в сколько-нибудь экстремальных обстоятельствах (так, упомянутый в «Фетише миллиардера» римминг в сочетании с face-sitting, унижением и контролем дыхания вызвал бурное негодование даже у старых поклонниц автора: это характеризовалось как «безвкусица», «переход границ», «чрезмерная экстремальность» и «снижение уровня качества»[12]). Соответственно, герой может требовать от героини, чтобы она, как в «Фетише миллиардера», отправилась в супермаркет в кашемировом пальто поверх алого (естественно) кружевного белья – но туда и обратно ее должен везти шофер героя: у читательниц BDSML-романа поездка героини в метро в подобном виде вызвала бы беспокойство и нарушила бы канву любви и заботы со стороны героя, о которой необходимо постоянно напоминать. Практики, которым предаются герой и героиня, – не просто сексуальные практики супружеской пары, но практики, которые следует держать в тайне: соответственно, богатство героя обеспечивает пару пространством, которое одновременно приватно и безопасно, а также эстетизировано – в достаточной мере, чтобы и героиня, и читательница воспринимали происходящее не как насилие, а как игру по обоюдному согласию: «Это моя самая любимая комната после спальни. <…> Здесь я тоже трахаю ее постоянно – но обычно это включает в себя какое-нибудь наказание. Сейчас я не повел ее к кровати с крючками и петлями для привязывания. И для диагонального креста сегодня было не время. <…> И для дыбы, на которой я порол ее, если она совершала какой-нибудь небольшой проступок. Цветами этой комнаты были черный и серебряный, стены были украшены зеркалами: я люблю смотреть на себя, когда трахаюсь или когда взмахиваю плеткой. Но я прошел мимо всех этих предметов и подтащил жену к „дыхательному ящику“. <…> Это была квадратная коробка, обитая изнутри мягкой кожей, чтобы моей девочке было удобно». В этом фрагменте очень ясно проступает используемый авторами BDSML-нарративов язык «двойной безопасности». С одной стороны, демонстрируется, что даже в пределах этой якобы садистической игры речь не идет о том, чтобы нанести героине физические увечья против ее воли; несколькими страницами раньше герой специально оговаривает тот факт, что его жена «любит боль – но умеренно»: так читательница узнает, что все происходящее делается с согласия героини и, еще важнее, что муж знает и признает границы этого согласия. Материальный мир сцены тоже говорит об этом втором уровне безопасности – о безопасности психологической, о том, что герой заботится о героине: ящик обивается изнутри мягкой кожей, плетка непременно мягкая, обстановка создана лично для нее, секс-игрушки зачастую тоже созданы по указаниям героя «для ее тела» – иными словами, читательнице показывают, что перед ней не насилие, а игра двух любящих людей. Эта двойная безопасность в BDSML-романе обеспечивается деньгами героя, добавляя, таким образом, фетиш к фетишу, черное с серебряным – к розовому.

Однако еще более важной причиной, по которой в подавляющем большинстве дамских BDSM-нарративов фигурирует миллиардер, оказывается тема подчинения героини герою. Это подчинение – сколько бы автор ни подчеркивал его игровой характер и любовную основу – должно оказаться психологически оправданным в глазах массовой читательницы, крайне чувствительной ко всему, что касается мотивированности, в ее понимании, поступков и переживаний героя