Читать книгу - "Шляпу можешь не снимать. Эссе о костюме и культуре - Линор Горалик"

нередко волей-неволей вынуждены признавать, что у нас есть не только гендер, но и пол; здесь законы пола и гендера могут создавать удивительную гармонию; здесь же они могут входить в тяжелейшие, наиболее мучительные конфликты, от которых нам зачастую не удается увернуться.

Одна из моих собеседниц, утверждавшая, что ее чулки с подвязками и кружевные корсеты совершенно не интересуют партнера, объясняла, что она покупала, покупает и будет покупать эротическое белье лично для себя – «потому что мне приятно чувствовать себя женщиной». В рекламе белья LoveKylie фотография модели, одетой в сет под названием Frisky (стринги и бюстгальтер из розового атласа, отороченные черным кружевом, с крупными декоративными бантами из черного атласа), подписана возгласом Man, I feel like a woman[21]. Любая наша одежда – это среди всего прочего материальное выражение наших отношений с собственным телом; но эротический костюм почти всегда (пытаюсь придумать исключение, но не могу) оказывается материальным выражением наших отношений с телом, принадлежащим в какой-то мере определенному полу, а во-вторых – живущим в какой-то мере по законам определенного гендера. Эти две характеристики нашего тела становятся системообразующими, когда речь идет о выборе не просто костюма, но костюма эротического.

Соответствие и несоответствие гендерным установкам – еще одна шкала балансирования эротического костюма. В подавляющем большинстве случаев современный эротический костюм представляет собой оду гендерному архаизму (если, конечно, вычесть из традиционных гендерных правил максиму о том, что женщине грех чрезмерно украшаться).

Если речь идет об обычном, не подразумевающем четких игровых ролей или нетривиальных фетишей, эротическом белье, то мы имеем дело с крайней избыточностью декора, барочностью стиля, театральностью форм. Мы наблюдаем не только элементы костюма, давно вышедшие из постоянного, повседневного употребления (чулки на подвязках и корсеты – самые простые из примеров), но и манеру отделки, исчезнувшую вместе с кринолинами и кружевными зонтиками. Массово распространенный эротический костюм (как и обсуждавшийся ранее эротический дресс-код) зафиксировал в себе тот момент в истории моды и платья, когда гендерные признаки носителя были абсолютно однозначны, когда мода неопровержимо разделяла маскулинное и фемининное, когда невозможно было спутать между собой мужские и женские панталоны, в отличие от сегодняшних черных синтетических трусов-плавок, зачастую продающихся производителями в разных пакетах только для того, чтобы не смущать покупателя словом «унисекс». Собственно, именно в этой области массовый покупатель часто оказывается совершенно не готовым к унисексу: когда дело доходит до нижнего белья, он желает наверняка знать, кто есть кто. И нижнее белье, тем более эротическое белье в традиционном его понимании, служит для него семафором, однозначным методом заявить, что он ни на секунду не намерен шутить ни с вопросами собственной половой принадлежности, ни с вопросами половой принадлежности партнера. Это белье не только эстетически соответствует наиболее утрированным представлениям о женственности и мужественности – оно строится так, чтобы максимально подчеркивать половые признаки тела: приподнимать и акцентировать грудь, демонстрировать пологость женского лобка, за счет цвета и рисунка зрительно увеличивать скрытый под трусами пенис, подчеркивать талию и бедра у женщин и плечевую зону – у мужчин. Вне зависимости от того, кто в традиционной паре «носит брюки», вопрос о том, кто носит чулки, решается однозначно.

В произведениях масс-культуры худшая судьба, которая может постигнуть персонажа мужского пола, – оказаться застуканным в момент ношения женского белья. Мужские костюмы – «Римский воин», «Египетский бог», «Король диско», «Вампир», «Пожарник» – не только подразумевают однозначно «мужские» роли, но и конструируются по одному и тому же принципу: утяжеленные, гипертрофированные плечи, пояс или плавки, зрительно сужающие таз, аксессуары, обычно символизирующие собой оружие или тяжеловесные рабочие инструменты (бессознательный штрих, подкупающий своим наивным обаянием). Массово распространенные мужские эротические костюмы, не призванные помочь носителю изображать конкретного персонажа, но служащие маркерами эротической игры как таковой (и используемые, например, исполнителями мужского стриптиза), допускают крайне малый диапазон вариантов: белый воротничок с прикрепленным к нему галстуком-бабочкой или обычным галстуком, манжеты с запонками, плавки, верх которых имитирует воротник (опять же, с галстуком), или плавки с имитацией фрачных фалд на ягодицах – словом, ничего, что могло бы хоть на секунду показаться элементом женского костюма. Даже материалы и цвета здесь используются принципиально иные – кружево и атлас почти полностью исключены (напомним, речь пока идет о массовом рынке), красный цвет используется предельно редко. Интересно, что здесь мы снова видим, как близок массовый эротический костюм оказывается к парадно-выходному – на этот раз и в плане гендерной «правильности», нерушимости гендерного канона, и в плане использования конкретных элементов для подчеркивания этого канона.

Нарушение гендерного канона при ношении эротического костюма (да и просто нижнего белья) ставит мужчину в крайне неоднозначную ситуацию. Стринги, кружевные трусы, белье «немужских» цветов в общественном сознании немедленно маркируют мужчину как «гея» или «извращенца» (и хорошо еще, когда эти два понятия не сливаются в одно). Большинство опрошенных мной мужчин, говорящих о себе как о гетеросексуалах, с завидной твердостью заявляли, что ни при каких обстоятельствах не предстанут перед партнершами в кружевных или сетчатых боксерах или мужских танга. Гетеросексуальные женщины, спрошенные мной о желании видеть такое белье на партнере, по большей части или реагировали возгласами демонстративного неприятия, или рассматривали такую ситуацию как ироническую. Некоторые, но, безусловно, далеко не все мужчины, определяющие себя как не-гетеросексуальные, находили такое белье привлекательным в определенных ситуациях, подчеркивая при этом маскулинность кроя и контраст между кроем и материалом. Намеренное переодевание в женское (или условно женственное) белье или в женский ролевой эротический костюм в ходе эротической игры может, например, означать желание принять на себя иную гендерную роль в сексуальной сцене (в том виде, в котором партнеры понимают эту роль) или использоваться в качестве распространенной техники в рамках субмиссивно-доминантных отношений. Последние демонстрирует нам, насколько грубо и в то же время точно работает механизм «секс-костюм-гендер»: женское белье – женская роль – подчиненная роль (исключения здесь есть, но они, кажется, не часты).

Ситуация с маскулинными элементами в женском эротическом костюме может показаться принципиально иной, но при ближайшем рассмотрении мы выясняем, что и здесь гендерные стереотипы действуют очень жестко. Когда речь идет о повседневном костюме, мы позволяем женщине носить вещи, когда-то считавшиеся мужскими, но при этом требуем от нее некоторой интуитивно понимаемой «женственности». Женщина в брючном костюме, гангстерской шляпе, галстуке, подтяжках, ботинках на плоской подошве часто считается стильной, если эти элементы одежды скроены по женской фигуре и подчеркивают гендерную принадлежность носительницы, если ее образ дополняется макияжем, бижутерией, дамскими аксессуарами. В некоторых случаях общество даже готово позволить женщине на определенных витках моды использовать подлинно