Читать книгу - "Искусственный интеллект и будущее человечества - Марк О’Коннелл"

Успех процедуры в значительной мере зависит от возможности предсказать момент смерти. Рак в целом – хороший вариант: если вы хотите иметь более высокие шансы на продление жизни, идеальной можно считать последнюю стадию онкологии. Сердечный приступ подходит меньше – крайне сложно предсказать, когда он произойдет. Аневризма или инсульт – еще меньше, ведь если они способны убить вас, то, вполне вероятно, они повредят и мозг, и в будущем при работе с таким мозгом могут возникнуть сложности. А могут, конечно, и не возникнуть, ведь мы рассуждаем о будущей науке. Несчастные случаи и другие беды с этой точки зрения самые сложные. Например, мало что удалось сделать с телом клиента «Алькора», который погиб во Всемирном торговом центре 11 сентября 2001 года. Совсем недавно другой член организации погиб в авиакатастрофе на Аляске.

– Да, неприятно получилось, – произнес Макс с безжалостной иронией.

Если вы решите сохранить все тело, то вас, вернее, его поместят на операционный стол под наклоном с прозрачными стенками. Прямо в черепе будут просверлены небольшие отверстия, чтобы в процессе криоконсервации команда могла следить за состоянием вашего мозга, его отеканием или сокращением. Затем вскроют вашу грудную клетку, чтобы получить доступ к сердцу и подсоединить его к аппарату искусственного кровообращения – так, чтобы кровь и другие жидкости были как можно скорее слиты и заменены криоконсервантом, «своего рода медицинским антифризом, если хотите», который предотвратит образование кристаллов льда. Если вы хотите сохранить свое тело до того момента, когда наука будущего сможет вернуть вас к жизни, вам совершенно не нужны кристаллы льда в клетках. Они очень опасны и могут серьезно помешать вашим планам на воскрешение.

Макс спросил:

– Итак, что вы решили делать? Витрификация лучше заморозки. Витрификация позволяет телу просто застыть. Никаких острых льдинок.

Если вы решились быть «нейронным пациентом», процесс отделения вашей головы требует особого внимания. Эта процедура проводится на операционном столе. В крионике ваша отделенная голова именуется цефалоном (позже я узнал, что это в первую очередь зоологический термин, означающий головной сегмент членистоногих, таких как морские трилобиты). Не могу сказать, почему этот термин был выбран предпочтительным для такой «головы» – может, чтобы сместить акцент с того факта, что речь идет об «отрезанной голове». Как мне кажется, здесь это словосочетание не совсем подходит. И этот цефалон, отделенный от тела, помещается в контейнер из оргстекла, «капсулу цефалона», и удерживается в нем в подвешенном состоянии круговыми зажимами, пока выполняются процедуры с криораствором.

За всю экскурсию Макс ни разу не намекнул на странность происходящего. Неприглядный ритуал расчлененки из второсортного фильма ужасов преподносился как очевидный вопрос медицинской целесообразности – в обнадеживающей танатологии (учении о смерти) крионики он таковым и является.

117 пациентов «Алькора» располагаются в так называемых отсеках обслуживания пациентов. Это большое помещение с высокими потолками, заставленное восьмифутовыми цилиндрами из нержавеющей стали с логотипом «Алькора» – стилизованной буквой «А» в сине-белом цвете. Раньше логотип «Алькора» представлял собой более символическое изображение белой фигуры человека с поднятыми руками внутри большого феникса с распростертыми крыльями. Раз уж зашла речь, давайте на мгновение задержимся на этой романтической зарисовке воскрешения в штаб-квартире на окраине города, названного в честь мифической птицы, с ее циклическим самосожжением и возрождением. Это деталь, столкнувшись с которой в художественном произведении, вы бы, вероятно, недовольно скривились. И были бы правы – это уже перебор.

Цилиндры называются дьюарами. Это огромные термосы, наполненные жидким азотом, каждый из которых содержит достаточно места для тел четырех пациентов. Термосы-отсеки расположены вокруг центральной колонны, в которой можно разместить несколько цефалонов. Каждый пациент содержится в специальной емкости внутри алюминиевой камеры. При этом в одном дьюаре, по словам Макса, может храниться до сорока пяти голов, помещенных в небольшие металлические цилиндры, напоминающие что-то вроде корзины из нержавеющей стали, которую вы могли бы приобрести в магазине ИКЕА. Затраты на хранение – это главная причина, почему дешевле выбрать вариант с сохранением только головы, а не всего тела.

Пока мы прогуливались в тени от возвышающихся дьюаров, я пытался представить внутри них крионированные тела и головы – невероятную делегацию мертвых, ожидающих шанса стать частью будущего мира. Я узнал, что здесь находится тело создателя ситкома 1970-х годов «Факты из жизни» Дика Клэра с момента его смерти от СПИДа в 1988 году. Также в одном из дьюаров хранилась голова легендарного баскетболиста Теда Уильямса. Кроме того, хоть я и не могу сказать, в каком именно дьюаре (по соображениям безопасности представители общественности не были информированы о конкретных местах хранения определенных пациентов), мы проходили рядом с телом писателя, известного как FM-2030. Иранский футурист Ферейдун М. Эсфендиари официально сменил имя, чтобы выразить убежденность в том, что проблема человеческой смертности будет решена к 2030 году. Макс рассказал мне, что его жена Наташа, когда они с ней только познакомились, была увлечена FM-2030, и я немного удивился мысли, что этот человек отвечает за хранение трупа бывшего любовника своей жены, утописта, верившего в собственное освобождение от оков смерти.

Но повторюсь: для Макса, как и для каждого, кто присоединяется к крионике, это вовсе не трупы. Крионика, как он выразился, – «в действительности всего лишь продолжение скорой медицинской помощи».

Легко в свете, казалось бы, неприкрытого отрицания клинической ортодоксальности охарактеризовать крионику как некоторого рода секту или представить ее как сатирическую диораму на тему «Современная наука и ее трагикомические крайности». Но здесь никто и не утверждает, что вы гарантированно вернетесь к жизни, если просто подпишете договор. Сам Макс признает, что вся эта организация – отчаянная попытка прорваться в будущее. Ключевой момент здесь в том, что стоит хотя бы попытаться: никто не гарантирует вам воскрешение, но, отказавшись, вы точно не воскреснете (и вы не первый человек, подумавший здесь о пари Паскаля, который рассуждал о рациональном выборе и вере в бога).

– Лично я, – сказал Макс, когда мы проходили через отсек обслуживания пациентов по направлению к выходу, – надеюсь избежать криоконсервации. В идеале я буду следить за собой и останусь здоровым. Вложусь в исследования по продлению жизни и буду рассчитывать, что мы достигнем долголетия достаточно скоро.

Здесь он имел в виду сценарий, ожидаемый импресарио по продлению жизни, Обри де Греем, научным руководителем «Алькора», согласно которому с каждым годом исследования долголетия показывают, что средняя продолжительность человеческой жизни увеличивается более чем на год – в теории это может привести к постоянному опережению смерти.

– Конечно, я могу попасть под грузовик, – продолжил Макс. – Или кто-то может меня убить. Но сама мысль о заточении в этих емкостях без возможности контролировать свою судьбу совершенно меня не привлекает. Просто криоконсервация все-таки очевидно лучше, чем существующая альтернатива.