Читать книгу - "А мне помогло. Как ориентироваться в море информации о здоровье и осознанно принимать решения - Алия Сарманова"

Научная методология того времени отличалась от современной. Научная революция, основы которой заложил еще Фрэнсис Бэкон, произошла за столетие до открытия Земмельвейса. Однако научный прогресс двигался неодинаково среди дисциплин: быстрее в области физики и химии, геологии; гораздо медленнее в медицине. Эксперименты и статистический анализ были непопулярны, а некоторые знания тянулись еще из Средневековья. Изучение трупов долго запрещалось из-за религиозных соображений, большинство врачей-ученых занимались сложными теоретическими рассуждениями, детальными описаниями и классификацией симптомов и болезней, нежели изучением их причин и анализом данных [7].

Земмельвейс не мог объяснить доступными тогда способами, почему мытье рук с хлором снижает смертность рожениц. О микробах тогда еще не знали, а предположение Земмельвейса о заражении трупным ядом посчитали малоизученным и плохо аргументированным.

«Предположение о том, что трупы могут инфицировать и действительно заражать, без учета того, происходит ли инфекция от родильниц или от других трупов, является следствием непризнанных априорных предположений, как и приведенных фактов. Строгое обследование обязательно потребует принятия во внимание различных источников инфекции и создания основы для классификации наблюдений… Прежде всего следует сожалеть о том, что ни наблюдения, ни основанные на них мнения не представлены с той ясностью и точностью, которая была бы желательна в таком важном вопросе этиологии», – критиковал выводы Земмельвейса известный датский акушер Карл Эдвард Мариус Леви.

Многие врачи того времени замечали при вскрытии женщин, умерших от родильной горячки, что это не одно, а множество различных неустановленных заболеваний. Видел это и сам Земмельвейс, но он был настолько уверен в своей правоте, что отказывался прислушаться к коллегам, указывающим на недостатки его теории. Вместо того чтобы согласиться с тем, что не все наблюдения вписываются в одну гипотезу и, возможно, существуют другие причины родильной горячки, Земмельвейс защищал свою теорию и отвергал другие идеи. Подобное поведение еще больше убедило других докторов, что его рассуждениям и выводам нельзя доверять.

Сегодня мы знаем, что Земмельвейс ошибался, утверждая, будто родильная горячка вызывается трупным ядом, который попадает на руки врачей во время работы в морге и затем переносится в родильное отделение. Однако он был прав в том, что мытье рук хлорированной известью перед контактом с роженицей снижает заболеваемость родильной горячкой и смертность. Земмельвейс не смог разделить эти две идеи и признать, что, возможно, в одной из них был неправ. Он был ослеплен собственной правотой и полностью игнорировал факты, доказывающие обратное. Земмельвейс попал в ловушку собственного мозга, который в погоне за экономией времени и энергии позволил себе принимать решения без ведома хозяина.

Помните, мы говорили про сенсорные ворота, которые избирательно пропускают информацию для осознанной обработки? Так вот, в первую очередь через ворота проходит информация, согласующаяся с тем, что мы уже знаем, с нашей точкой зрения и убеждениями, а все, что этому противоречит, отвергается. «Что у людей получается лучше всего, так это интерпретировать новую информацию таким образом, чтобы старые выводы остались нетронутыми», – говорил знаменитый инвестор Уоррен Баффетт. Как раз это и делали коллеги Земмельвейса, отвергавшие все его утверждения, так как они были спекулятивны и теоретичны, хотя некоторые все же были вполне оправданы.

Наша склонность отвергать все новое и стоять на своем называется предвзятостью или склонностью к подтверждению. И это тоже шаблон мышления, или «кратчайший путь» для мозга, который позволяет нам сохранять стабильность, предсказуемость и спокойствие.

Наши убеждения и стереотипы, как сетка безопасности, охраняют нас от неизвестности, которой мозг старается избежать всеми силами, – даже если неизвестность сулит больше, чем то, что у нас есть сейчас.

То, что мы уже знаем, влияет на то, что мы видим. Чем сложнее и противоречивее новые данные, чем важнее для нас то, что мы уже знаем, тем больше у мозга причин уклониться от этих данных и отбросить их. Во-первых, анализ новой информации, особенно сложной или незнакомой, требует больших умственных усилий – намного легче принять уже знакомое. Во-вторых, новая информация может привести к когнитивному (мыслительному) диссонансу, то есть конфликту с имеющейся информацией, а значит, дополнительным усилиям.

Когнитивный диссонанс (от лат. cognitio – «мысль» и dissonantia «несозвучность», «нестройность», «отсутствие гармонии») – состояние психического дискомфорта или конфликта, которое возникает при столкновении противоречивых представлений, убеждений или ценностей [18]. Например, когда делаете одно, а верите в другое, или когда желаемое не соответствует реальному, или когда новые знания противоречат имеющимся. Вы знаете, что ночью должно быть темно, а днем светло, но, когда приезжаете летом в Санкт-Петербург или зимой в Скандинавские страны, вам кажется странным, что это не так. Вы легли в стационар с расчетом, что вас будут лечить капельницами, а вам дают только таблетки – и у вас в голове не укладывается, как они могут вам помочь.

И наоборот, мы испытываем истинное удовольствие – прилив дофамина, – когда получаем информацию, поддерживающую наши убеждения. Это чувство подобно тому, когда едим шоколад или влюбляемся. Приятно стоять на своем, даже если мы ошибаемся. Поэтому охотно верим новостям, которые говорят, что бокал вина за ужином полезен, и быстро пролистываем новости, где говорится, что лучше отказаться от чего‐то любимого, но, возможно, неполезного для организма.

По этой же причине, даже взглянув на одни и те же доказательства, два человека с противоположными взглядами на какой‐либо вопрос все равно могут интерпретировать их так, чтобы укрепить свою текущую точку зрения. В одном из исследований Стэнфордского университета в 1979 году ученые собрали группу студентов, которые придерживались противоположных мнений о смертной казни [27]. Половина студентов поддерживали ее, считая, что это сдерживает преступность; другая половина была против и отрицала положительное влияние. Участников обеих групп попросили прочесть результаты двух исследований. Одно подтверждало сдерживающий эффект смертной казни, а другое ставило его под сомнение. Оба исследования – как вы уже догадались – были сфабрикованы таким образом, чтобы представить одинаково убедительные статистические данные. Студенты, изначально поддерживавшие смертную казнь, оценили данные о сдерживании как очень достоверные, а данные против как неубедительные; студенты, изначально выступавшие против смертной казни, поступили наоборот. В конце эксперимента всех еще раз спросили о взглядах. Те, кто выступали за смертную казнь, теперь были еще больше за нее; те, кто выступал против, были еще более отрицательно настроены.

Позже исследователи из Университета Инсбрука повторили эксперимент. На этот раз вопрос был задан о видеоиграх со сценами насилия. Результаты показали: те, кто верит в негативные последствия