Читать книгу - "Насосы интуиции и другие инструменты мышления - Дэниел К. Деннетт"

Само собой, чем сложнее задача, тем сложнее и анализ. Исследователи искусственного интеллекта (ИИ) называют эту проблему “присваиванием коэффициентов доверия” (но ее вполне можно было бы назвать и “присваиванием коэффициентов осуждения”). Определить, чему доверять, а что осуждать, – одна из сложнейших задач, стоящих перед ИИ. С такой же проблемой сталкивается и естественный отбор. Каждый организм на земле рано или поздно умирает, когда к концу подходит та или иная сложная история жизни. Как вообще естественный отбор может смотреть сквозь туман всех этих деталей, чтобы понять, какие позитивные факторы “вознаградить” потомством, а какие негативные факторы “наказать” его отсутствием? Неужели некоторые братья и сестры наших предков действительно умирали бездетными, потому что у них были веки неправильной формы? Если нет, как процесс естественного отбора может объяснить, почему наши веки имеют итоговую превосходную форму? Один аспект ответа нам знаком: известная присказка “пока работает, не трожь” советует нам не вносить изменения в старые, консервативные дизайнерские решения и не рисковать без страховки. Естественный отбор автоматически сохраняет все, что работало до этого момента, и бесстрашно исследует крупные и мелкие инновации, причем крупные почти всегда ведут прямо к смерти. Такая стратегия очень расточительна, но никто не обращает на это внимания. Естественный отбор по большей части определил форму наших век задолго до появления человека, приматов и даже млекопитающих. Чтобы сформировать веки такими, какие они сегодня, естественный отбор трудился более сотни миллионов лет, но в последние шесть миллионов лет в проект вносились лишь незначительные изменения, поскольку у нас были общие предки с шимпанзе и бонобо. Другой аспект ответа заключается в том, что естественный отбор работает с огромным числом случаев, где даже минимальные преимущества проявляются в статистике и могут накапливаться автоматически. (Остальные аспекты ответа на этот вопрос предполагают обсуждение технических тонкостей, избыточное для этой упрощенной дискуссии.)

Вот техника, которую блестяще используют фокусники, работающие с картами, – по крайней мере, лучшие из них. (Полагаю, я не навлеку на себя гнев фокусников за объяснение этого трюка, ведь я не буду раскрывать загадку конкретного фокуса, а изложу основополагающий общий принцип.) Хороший фокусник знает много фокусов, которые зависят от везения: они получаются не всегда и даже не часто. Некоторые приемы – их даже фокусами не назовешь – работают и вовсе только раз из тысячи! Вот как с этим справиться: сначала нужно сказать зрителям, что сейчас вы покажете какой-то фокус, и, не уточняя, какой именно фокус вы показываете, попробовать прием, срабатывающий в одном случае из тысячи. Само собой, он вряд ли сработает, поэтому вы спокойно перейдете ко второй попытке – и попробуете прием, который срабатывает один раз из сотни, – а когда вам не повезет и с ним (что произойдет почти наверняка), вы спокойно перейдете к приему номер 3, который срабатывает в одном случае из десяти, но при этом наготове будете держать прием номер 4, срабатывающий в половине случаев (к примеру). Если ничего не сработает (а к этому моменту обычно одна из страховок уже спасает вас от худшего), вы обратитесь к беспроигрышному приему, который не слишком впечатлит зрителей, но хотя бы гарантирует выполнение фокуса. В ходе целого представления вам вряд ли придется всегда полагаться на последнюю страховку – для этого вы должны быть невероятно невезучим, – а всякий раз, когда у вас получится один из более сложных трюков, зрители будут изумляться. “Невероятно! Как вы вообще могли узнать, какую я выбрал карту?” Ага! Вы этого и не знали, но нашли изящный способ ткнуть пальцем в небо – и не прогадали. Скрывая все “ошибки” из виду – не показывая пробы, которые не принесли желаемого результата, – вы творите “чудо”.

Таким же образом работает и эволюция: все глупые ошибки, как правило, остаются невидимыми, так что мы наблюдаем лишь поразительную серию триумфов. К примеру, подавляющее большинство – гораздо больше 90 процентов – всех существ, когда-либо существовавших на земле, умерли, не оставив потомства, но ни одного из ваших предков не постигла такая участь. Похоже, ваш род неуязвим!

Важное различие между дисциплиной науки и дисциплиной фокусов заключается в том, что фокусники всячески стараются скрыть свои ошибки от зрителей, а ученые совершают ошибки публично. В науке ошибки выставляют на обозрение, чтобы все могли на них учиться. Таким образом вы получаете возможность использовать чужой опыт, а не просто идти своим особенным путем в пространстве ошибок. (Физик Вольфганг Паули однажды презрительно высказался о работе коллеги, назвав ее “даже не ошибочной”. Лучше поделиться с критиками явной ошибкой, чем несусветной бессмыслицей.) Кстати, это еще одна причина, объясняющая, почему люди настолько умнее всех остальных видов. Дело не столько в том, что у нас более крупный или более развитый мозг, и даже не в том, что мы умеем размышлять о своих прошлых ошибках, а в том, что мы делимся преимуществами, которые каждый из наших мозгов получает, когда проходит по собственному пути проб и ошибок^[7].

Меня удивляет, сколько поистине умных людей не понимает, что можно у всех на виду совершать серьезные ошибки, но при этом не терять своей репутации. Я знаю уважаемых ученых, которые готовы пойти на все, лишь бы только не признавать, что они в чем-то ошиблись. Очевидно, они никогда не замечали, что земля не разверзается под ногами у людей, когда те говорят: “Ой, вы правы. Похоже, я допустил ошибку”. На самом деле люди любят, когда кто-то признает свою ошибку; все обожают указывать на ошибки других. Великодушные люди ценят, когда вы даете им возможность помочь и благодарите их за помощь, если она оказывается кстати, а мелочные люди не упустят повода указать на ваш промах. И пусть! Как бы то ни было, все мы остаемся в выигрыше.

Само собой, как правило, люди не любят исправлять глупые ошибки других. Чтобы ошибку исправили, она должна быть стоящей: вам стоит найти оригинальную позицию, которая может оказаться как верной, так и неверной, построив целую пирамиду рискованных размышлений, подобную пирамиде рискованных фокусов. Положив в основу своей работы наработки других, вы можете продвинуться дальше. И вас ждет неожиданный бонус: если вы готовы на серьезный риск, люди примутся исправлять ваши случайные глупые ошибки, тем самым показывая, что вы не исключительны и тоже порой выдаете брак, как и все остальные. Я знаю невероятно осторожных философов, которые никогда – насколько это известно – не совершали ошибок в своих работах. Как правило, они не слишком плодовиты, но немногочисленные выходящие из-под их пера работы обычно безупречны, хотя рискованными их не назовешь. Они специализируются на том, что указывают на ошибки других, и это довольно ценно, однако им самим никто не спускает с рук и малейшей оплошности. К несчастью, можно сказать, что их лучшие труды часто остаются незамеченными и непризнанными, поскольку они теряются в потоке громких работ более смелых мыслителей. В главе 76 мы увидим, что обычно полезная практика совершения смелых ошибок тоже имеет свои неблагоприятные побочные эффекты. Метасовет: не относитесь ни к каким советам с излишней серьезностью!