Читать книгу - "Секс без людей, мясо без животных. Кто проектирует мир будущего - Дженни Климан"

Глядя, как они живо обсуждают оборудование для самоубийства, я думаю только об одном: неужели мы правда дошли до такого? Неужели людям так отчаянно нужен контроль над собственной смертью, что они готовы умереть вот так — и чтобы их нашли вот так: в одиночестве и холоде, с пакетом на голове? Какая же это «хорошая» смерть, «лучший» способ уйти? Альтернатива же — нембутал — означает, что люди, которым и не снилась покупка незаконных препаратов, становятся наркоторговцами, перечисляют сотни фунтов в никуда, надеясь, что им пришлют — если вообще пришлют — тот самый препарат, а если все-таки пришлют, в дом не вломится Интерпол. Как желание умереть «хорошей» смертью довело людей до таких изощренных стратегий?

У британцев нет права на смерть. В Великобритании самоубийство стало преступлением в середине XIII века и было декриминализовано только в 1961-м. Помощь другим в самоубийстве — все еще преступление, максимальное наказание за которое составляет 14 лет тюремного заключения. В 2015 году члены парламента большинством голосов отклонили билль, разрешавший тем, кому осталось жить полгода или меньше, умереть с посторонней помощью и под присмотром двух врачей, хотя опросы показывают, что 84% британцев хотят иметь право на смерть ^[158].

Но в остальном мире право на смерть мало-помалу узаконивается, будь то добровольная эвтаназия (прекращение жизни страдающего человека по его просьбе), оказание помощи в смерти (участие в прекращении жизни человека, которому осталось жить несколько месяцев, по его просьбе) или оказание помощи при суициде (предоставление средства для прекращения жизни). В Швейцарии оказание помощи при суициде разрешено с 1942 года, и за это время умирать в клинике Dignitas в Цюрихе уехали около 350 граждан Великобритании. В Нидерландах эвтаназия законодательно разрешена с 2001 года, в Бельгии — с 2002-го, в Люксембурге — с 2008-го. В этих странах право на эвтаназию дается и при «невыносимых» психических и физических страданиях: то есть в число тех, кому можно законно помочь умереть, входят люди с алкоголизмом и с тяжелой депрессией (сейчас около 4% смертей в Нидерландах происходят в результате эвтаназии). В Северной Америке оказание помощи в смерти было разрешено в Орегоне в 1997-м, в Вашингтоне — в 2008-м, в Калифорнии и Канаде — в 2016-м.

Похоже, во времена, когда люди живут дольше, но необязательно лучше и в старости сталкиваются с высокой вероятностью хронических, болезненных и деструктивных состояний, деменции, утраты независимости и достоинства, в наиболее обеспеченных странах начинается борьба за право на смерть, а эффект домино означает, что это движение неизбежно докатится и до остальных. Но там, где право на смерть уже есть, оно зависит от одобрения врачей и психиатров. Это дает медицинской профессии больше власти, чем когда-либо, причем во времена, когда обычные люди не признают авторитета и отворачиваются от экспертов — будь то тема глобального потеп­ления, вакцинации или Брекзит. Зачем слушать людей с какими-то регалиями, когда все, что нужно, можно самому найти в интернете?

Люди вступают в Exit не ради права на смерть — они хотят полностью ее контролировать. Из-за неуверенности в будущем, неизбежной в старости, они никому не хотят уступать свободное волеизъявление. Филип Ничке — единственный врач, готовый передать им эту власть. Он не требует ни осмотров, ни смертельного диагноза. Только доказательство возраста и кредитку.

Учредительное собрание британского филиала Exit закругляется через пару часов, но многим участникам и этого мало. Обсуждается предложение в следующий раз провести собрание на целый день. «Принесем с собой обед», — говорит кто-то. В конце Лесли благодарят аплодисментами. Ее облегчение после завершения очевидно: улыбка теперь теплая и широкая, и она благодарит меня, что я пришла.

Вокруг меня собирается стайка членов Exit, которым не терпится поделиться историями о том, что их сюда привело. Энн — профессор на пенсии; у нее артрит, но в остальном она здорова. «Я прожила хорошую жизнь, и через пару месяцев мне исполнится 75, — рассказывает она. — Меня постепенно ограничивают — нельзя то, нельзя се, — и я уже предвижу траекторию своей жизни: я становлюсь обузой для других, будет все больше визитов в больницу, больше боли и неприятностей».

«Вы умеете обращаться с огнестрельным оружием?» — спрашивает меня старик по имени Брайан. Он полицейский американо-ирландского происхождения в отставке, ему 80, хотя на вид не дашь больше 60. «Лет 40 назад у нас служил один малый. Сунул ствол в рот и застрелился, но жив по сей день — передвигается на инвалидной коляске». — Брайана передергивает. Оружие не лучшее решение для тех, кто хочет идеальной смерти. Но, кажется, пластиковые пакеты и наркотические препараты — тоже.

Кристофер, 77-летний архитектор, мечтает купить нембутал. «Все надеюсь, что однажды приду и мне скажут: “Хорошие новости — теперь он продается в Lidl ^[159]”. Или в милой подарочной упаковке из Waitrose. Но нет», — шутит он с каменным лицом.

Когда ожидаемая продолжительность жизни была ниже, а детская смертность — выше, смерть считалась частью существования; мы постоянно с ней сталкивались. В 1945 году большинство людей умирали дома, но к 1980-му — только 17% ^[160]. Теперь можно практически не вспоминать о смерти, пока не доживешь до возраста, когда она становится неизбежной. И людей это пугает как никогда. Тех, кто может предложить безболезненный, достойный конец, которым человек будет сам управлять, ждет огромный рынок. Лишь бы они исполняли обещания.

***

На данный момент с Филипом трудно связаться: он слишком занят тяжбой в Австралии, борется за восстановление своей медицинской лицензии. Ее в чрезвычайном порядке отозвала Медицинская комиссия Австралии, когда некий Найджел Брейли посетил его мастер-класс в Перте, а позже попросил совета напрямую у Филипа по электронной почте. Филип тогда не знал, что тот находился под следствием по подозрению в убийстве бывшей жены и исчезновении своей девушки. Брейли принял смертельную дозу китайского нембутала раньше, чем выдвинули обвинения.

Каждые несколько лет Филип так или иначе попадает в заголовки газет. Однажды он призывал к тому, чтобы заключенным, которые осуждены на пожизненное без права на помилование, предоставили возможность покончить с собой. Несколько лет назад он объявил о планах создать «Корабль Смерти», чтобы отвозить людей в международные воды, где эвтаназию можно проводить вне чьей-либо юрисдикции. Кроме рекламы ничего из этого не вышло. Но за такие истории он заслужил прозвище Доктор Смерть.