Читать книгу - "Феминистки не носят розовое (и другие мифы) - Скарлетт Кертис"

Несколько месяцев назад мне довелось взять интервью у легендарной, окруженной шумихой активистки движения за права животных Ингрид Ньюкирк, основательницы и главы PETA, крупнейшей организации по защите прав животных в мире. Я нервничала, готовясь к сложному разговору с этой суровой, совершенно бесстрашной женщиной, от которой не ожидала ни намека на уязвимость. Когда же я приняла звонок в «Скайпе», на экране вспыхнула видеотрансляция, и блондинка мягко спросила, почему мы не будем записывать этот разговор на видео. Я объяснила, что в формате подкаста можно обойтись без этого и раньше мы никогда не добавляли картинку. Тогда разочарованная Ингрид сказала, что она «вся такая красивая», специально накрасилась для нашего разговора. Я засмеялась и расслабилась, слыша, как широко известная своими резкими высказываниями активистка сетует на впустую потраченное на подготовку время, потому что наши слушатели ее даже не увидят.

В своем интервью Ингрид рассказала, что до сих пор плачет ночами, лежа в теплой постели и представляя животных, мерзнущих в своих загонах, что на какое-то время отвлеклась от учреждения PETA и работы над превращением организации в мощную структуру, которой она стала сегодня, потому что вернулась из Индии и «открыла мир мужчин». Также она поведала, что смотрит только мультики, чтобы отвлечься от жестокости по отношению к животным, с которой сталкивается каждый день на работе. Голосом с мелодичным, мягким английским акцентом, напоминающим принцессу Диану, она заставила меня улыбнуться и снова начать видеть в людях лучшее; при этом сначала она рассказала, что пальто с меховой отделкой шьется с применением варварских методов, а потом с теми же непосредственностью и юмором поделилась одной идеей: как в подтверждение занимаемой при жизни позиции после смерти ее плоть пожарят на гриле словно стейк.

Несколько минут после завершения интервью я сидела оглушенная и счастливая. Ингрид пополнила список женщин, о которых я думала одно, а они доказывали, что на самом деле могут оказаться совершенно другими.

Неоднозначность происходящего заключалась еще и в том, что после публикации интервью на нас посыпались жалобы от слушательниц — которые, стоит отметить, само интервью предпочли не слушать, — что мы выбрали женщину, являющуюся, по их мнению, врагом феминизма как такового. Упоминались сексуализация женщин в рекламных роликах PETA и порносайт, запущенный организацией, на котором видео перемежалось сообщениями о правах животных.

Спорно? Да. Неприятно? Конечно. И все же я не могу удержаться, чтобы не стать сторонницей этих громких и смелых кампаний, продемонстрировавших миру сильных женщин, которые использовали свою сексуальность и привлекательность, чтобы привлечь внимание к отстаиваемой идеологии. Не могу не поддержать саму Ингрид, использующую любые средства для достижения своей цели, будь то мягкий подход к незнакомцам, улыбка, любовь или шокирующий и где-то циничный маркетинговый ход, в основе которого лежит секс, в первую очередь заставляющий обратить на себя внимание. Удивительно, что ее считают антифеминисткой, но я думаю, многие наверняка просто не слышали моего друга, называющего ее «начальницей его начальника его начальника его начальника», или же приглушенного и благоговейного тона сотрудников PETA, когда они говорят, что им «сначала надо проверить это по IEN^[6]». А еще самой Ингрид наплевать, считают ли ее хорошей или плохой феминисткой, так как она предпочитает тратить время на спасение животных, а не на поддержание образа и соответствие принятому общественному мнению. Именно после всего этого я понимаю, что, возможно, феминизм — вовсе не в правильном, с точки зрения морали, поведении и необходимости нравиться людям, а в том, чтобы заниматься делом, быть верной себе, бороться за свои мечты, цель, картину мира и делать это именно так, как считаешь нужным.

Возвращаясь к кремового цвета дивану (сейчас уже, вероятно, с кровавыми пятнами): встреча подходит к концу. Она была довольно долгой, и кошки в очередной раз сослужили мне отличную службу. Профессиональный союз был создан, но не уверена, что достаточно прочный, чтобы пережить непрошеный кровавый развод. Струсив, я позволяю собеседнице встать первой, чтобы проводить меня к двери, и за ее спиной с профессиональной бесшумностью оборачиваюсь, проверяя диван. Трусы, к счастью, не подвели. Ни пятна, ни развода, ни капли. Нет даже крохотного мазка в форме сердечка, что теперь, когда я успокоилась и иду к выходу, кажется досадным. Я покидаю этот офис, не оставив за собой ни следа, ни единой своей частички, и только моська моей кошки задерживается в памяти директрисы по кастингу чуть дольше, чем мое лицо.

Сбегая по лестнице на улицу, я качаю головой и думаю, что не стоило это все учащенного сердцебиения — трусы, феминизм, — того, чтобы отказываться от самой правдивой, уверенной и лучшей версии себя: девочки с тампоном. Но что же делать девочке, нет, женщине в этом радикальном феминистском обществе, где если ты не с ним, то против него? Вспоминается другой случай, когда несколько недель назад я целый день ходила злая без видимой на то причины и в какой-то момент решила проверить приложение-календарь месячных в надежде найти точное химическое оправдание моему невыносимо гадкому настроению.