Читать книгу - "#тыжемать. Материнство по правилам и без - Надя Папудогло"

Сразу после родов меня спросили: вы грудью кормить будете или из бутылки? Времени на размышления не было. Понятно, что задуматься о таких вопросах стоит заранее, но ведь можно обдумать все еще раз… Я выбрала – кормить грудью.

Первый совместный день с младенцем для меня начался с вопроса медсестры, которая интересовалась, не возражаю ли я против спагетти с морепродуктами на обед. Я не возражала. Затем мне предложили выбрать между чаем и кофе. Я задумалась и поинтересовалась, не вреден ли кофе кормящим матерям. Медсестра сказала, что она лично ничего не слышала о возможных противопоказаниях. Я расслабилась и выбрала кофе. Младенец спал в пластиковой люльке рядом, сопел, помахивал ручками и внимания не требовал.

Я съела спагетти, выпила кофе, открыла книжку. Младенец хрюкнул. Потом еще раз. И еще раз. Пока я обдумывала, означает ли хрюканье то, что ребенок голоден, он разразился басистым плачем, подтверждая, что еда – это жизнь. Я попыталась покормить его. Он, конечно, не отказывался и даже пытался есть. Но процесс давался ему тяжело, каждую минуту он отрывался от груди, смотрел куда-то в пространство из-под нахмуренных бровок и всхлипывал. Кормление не получалось. Идиллические картинки, виденные в кино, – новорожденный приникает к материнской груди, по лицу матери разливается блаженная улыбка – рушились. Я начинала злиться.

Весь день мы провели в борьбе друг с другом. Я пыталась заставить ребенка есть, ребенок пытался заставить меня накормить его. Попытки были по большей части тщетные, малыш рыдал, я старалась не рыдать. Ночью ситуация ухудшилась. Пока все благонравные французские младенцы, наевшись полезного материнского молока, спали, мой русский боец рыдал на весь блок. После полуночи я поняла, что надо что-то делать. Как непротивленец, я выбрала самый простой путь: подошла к дежурной медсестре и сказала, что мне нужна бутылка с молочной смесью. Медсестра вскинула брови, пролистала бумажки и парировала: «You choose breastfeeding». И опустила глаза в графики замера температуры.

Мы препирались минут пятнадцать. Крик Константина уже слышал не только наш блок, но, я думаю, и весь роддом. В палатах зашевелились. Вскоре послышался писк еще одного новорожденного, через пару секунд присоединился третий. Медсестра начала нервничать, я усилила давление. Наконец я добилась желаемого: мне была выдана бутылочка с пожеланием все-таки завтра днем достаточно потренироваться и впредь не просить нарушить правила.

К. выпил смесь и через секунду уже спал. Однако проблема не была решена. С едой не ладилось. Ребенок то спал, то плакал. Пытался бить меня своими крошечными руками, но удавалось ему это плохо. Я боролась с пораженческими настроениями и желанием попросить еще бутылочку. А потом еще бутылочку. И еще, и еще.

По ночам я ходила по палате, носила младенца на руках и пела ему революционные песни, сохранившиеся в памяти еще со школьных времен, периодически – из уважения к приютившей меня стране – разбавляя их марсельезой. Когда мальчик засыпал, я стояла у окна и рассматривала проституток, которые тусовались на углу у роддома, ловили клиентов, пили водку из горлá и тоже что-то пели. Потом светало, приходил отец ребенка, становилось легче, потому что на папиных руках К. устраивался уютным калачиком и моментально задремывал. Дружественная мне медсестра, которая, к сожалению, не говорила по-английски, присаживалась на край моей кровати и произносила что-то ободряющее, заодно обучая, как правильно прикладывать ребенка к груди.

Через три дня нас с ребенком, измученных бессонницей (это про меня) и борьбой с материнской грудью (это про К., похудевшего на пятьсот граммов), выписали из роддома. Педиатр строго сказал мне на прощание, что я должна тренироваться и что к следующему осмотру врача К. должен хотя бы набрать потерянный вес. Я стиснула зубы и приняла вызов. Через две недели мы прибыли к врачу, который развел руками и сказал: «Какой же у вас упитанный малыш». Еще через две недели меня попросили сбавить активность в молочном производстве, так как у ребенка вырос второй подбородок. Это была наша первая с ним совместная победа.