Читать книгу - "Летающие жирафы, мамонты-блондины, карликовые коровы... От палеонтологических реконструкций к предсказаниям будущего Земли - Андрей Журавлев"

В последние годы люди вновь заинтересовались другими видами кошачьих, но уже не как собственно домашними питомцами. Дело в том, что из 37 диких кошек большинство превратилось в редкие и исчезающие виды, и некоторые ученые считают, что гибридизация домашних и диких кошачьих позволит сохранить последних хотя бы в виде генов.

Удивительно, но потомков ливийской кошки удалось скрестить отнюдь не с ближайшими родственниками (род Felis). Так в 80-е годы прошлого века благодаря гибридизации с азиатской бенгальской кошкой (Prionailurus bengalensis) получился бенгал — очаровательное существо дикой пятнистой расцветки. Дальнейшее преобразование этой породы привело к созданию рыжего и полосатого тойгера (буквально: «игрушечного тигра»). Прыгучий сервал (Leptailurus serval) породил большеухую и длинноногую красавицу саванну. Правда, с этой породой все очень непросто: беременность сервала длится 74 дня — больше, чем у кошки, и котята рождаются недоношенными; их приходится выхаживать. Затем они быстро обгоняют в росте обычных кошек и достигают массы 9–16 килограммов (в 5–8 раз крупнее мамы). Но у всех этих видов хотя бы по 19 пар хромосом, в отличие от южноамериканских кошачьих из группы оцелота, у которых — их 18. Тем не менее удалось преодолеть и этот барьер, и при гибридизации кошки с «восемнадцатихромосомным» котом Жоффруа (Oncifelis geoffrei) получилась сафари, унаследовавшая изящный окрас своего дикого предка.

Любителям кошек стоит остерегаться слишком больших успехов на ниве гибридизации. Во-первых, защитники природы категорически (и обоснованно) высказываются против таких опытов: ведь поддержание некоторых гибридных пород требует постоянного привнесения генов исходной дикой породы, а значит, отлова животных в природе, часто нелегального. Зоопарки своих питомцев для подобных экспериментов не выдают. Немало развелось и аферистов, пользующихся научной малограмотностью своих клиентов. Достаточно упомянуть ашеру, которую объявили гибридом леопардовой кошки, сервала и кошки домашней. Генетический анализ, однако, установил, что ашера — это уже известная саванна.

Не менее озабочены экологи. В Австралии ученые недавно выступили против ввоза на континент-заповедник саванн, которые достигают внушительных размеров и прыгают на два метра в высоту. Однако эти опасения вряд ли можно назвать разумными. С кошки, которая стоит несколько десятков тысяч австралийских фунтов, хозяин глаз не спустит. Да и спариваться она без посторонней помощи не может. Гораздо больше вреда наносят беспородные мурки и васьки, подкармливаемые «заботливыми» сторонниками охраны одичавших животных. По свидетельству Эндрю Беккермэна и его коллег с факультета наук о животных и растениях Университета Шеффилда кошки наносят непоправимый урон городским и пригородным птицам. Причем не столько даже удачной охотой на них, сколько самими попытками преследования: в стрессовых условиях пернатые перестают размножаться. Как-то летом на дачном участке я несколько дней наблюдал как толстый рыжий котяра, оставляя клочья шкуры на колючках крыжовника, пробивается к гнезду мухоловки — размером с половинку грецкого ореха с четырьмя пищащими желтыми клювиками. (Кошки — относятся к активным охотникам, убивают не только для того, чтобы насытиться, но и чтобы поддерживать себя в постоянной форме.) Приходилось выдирать толстяка из крыжовника за хвост и относить к хозяину, который злобно отчитывал меня за нелюбовь к животным…

Что будет дальше? Генные инженеры вернут к жизни саблезубых кошек — таких, какими их представил Клиффорд Саймак в «Заповеднике гоблинов»?

Замри, умри, воскресни

Но ожидать, что найдутся клетки или хотя бы достаточно крупные фрагменты ДНК, пригодные для оживления саблезубых тигров или мамонтов, не приходится из-за условий превращения их туш в ископаемые мумии, что бы там ни говорили ученые с именами. Хотя что это за ученые — еще вопрос. Скажем, один из крупных сибирских университетов заключил соглашение по изучению мамонта с Хван By Суком, бывшим профессором Сеульского национального университета, а ныне главой частной фирмы по клонированию домашних животных. Место работы Хван сменил не по своей воле: в двух статьях, опубликованных в журнале «Science», он подтасовал результаты клонирования эмбриональных стволовых клеток человека. Некоторые результаты Хван уже выдал: в прессе, правда далекой от науки, стали появляться сенсационные новости о находках мумий с живыми клетками и текущей при -17 °C кровью…

Другой специалист такого рода, Майкл Арчер из Университета Нового Южного Уэльса, возглавил «Проект Лазаря», целью которого было клонирование тасманийского волка, вымершего в 1930-е годы. Хотя это печальное событие случилось сравнительно недавно и в музеях есть остатки мягких тканей сумчатого хищника, проект завершился полным крахом. Лишь неунывающий Арчер заявил, что добился интересных результатов и теперь хочет использовать их для клонирования австралийских заботливых лягушек (Rheobatrachus vitellinus и R. silus). Земноводные эти были примечательны тем, что после оплодотворения икры самцом самка заглатывала ее и головастики развивались в ее желудке, который на время превращался в матку. Когда наступал срок рожать, лягушка открывала рот, и на белый свет появлялись лягушата. Увы, несколько лет назад люди занесли в Австралию паразитический грибок, и удивительные земноводные исчезли. Теперь Арчер обещает их вернуть с помощью клонирования, точно так же как генный инженер Джордж Чёрч из Гарвардской медицинской школы — американских странствующих голубей, а Хван — мамонта. Что из этого выйдет? Много шума и бессмысленная трата средств.

Однако способ возвращения к жизни вымерших животных существует. Скажем, последняя квагга, считавшаяся отдельным видом зебры (Equus quagga), умерла в Амстердамском зоопарке в 1883 году. Осталось несколько картин с изображением этой наполовину полосатой лошадки, названной так за ее отрывистое ржание «куа-ха», одна фотография и 23 шкуры в нескольких музеях. Изучая шкуры, зоолог из Южно-Африканского музея Изико Рейнольд Рау понял, что можно извлечь ДНК вымершего животного. И выяснилось, что квагга — это не вид, а лишь подвид равнинной зебры (E. burchelli) с очень сходным геномом, появившийся всего 290–120 тысяч лет назад. «Раз так, — решил Рау, — то, наверное, можно вывести кваггу, скрещивая кобыл и жеребцов ее близкой родственницы». Тем более что среди равнинных зебр встречаются не вполне полосатые особи или особи с блеклыми, палевыми, а не черными полосками. Причем чем южнее — ближе к исконным, более засушливым, местам обитания квагги, тем чаще.

Реконструированный подвид зебры: жеребенок квагга Рау и его мать равнинная зебра. Веддервиль, ЮАР. Arkimages/Quagga Project www.arkimages.com

По расчетам Рейнольда Рау и его коллег, получить кваггу из зебры предполагалось за четыре поколения, для чего отобрали 19 зебр-производителей с плохо выраженной полосатостью. И тридцать лет спустя среди нынешнего стада в сотню особей, разделенного на несколько популяций, резвятся отпрыски четвертого поколения, внешне неотличимые от квагги. Как отмечают независимые эксперты-генетики из Университета имени Нельсона Манделы, все жеребята вполне себе здоровые, поскольку участникам проекта удалось не превысить долю инбридинга (близкородственного скрещивания) более чем на 10 процентов, а исчезновение полосатости никак не связано с этим явлением. Со временем ученые рассчитывают выпустить «воскрешенный» подвид, который, чтобы не путать с вымершим прообразом, называют «кваггой Рау», в дикую природу.