Читать книгу - "Расшифрованная жизнь. Мой геном, моя жизнь - Крейг Вентер"

Мне было трудно уходить из НИЗ. Один из директоров НИЗ и мой давний союзник Ирв Копин очень огорчился, когда понял, что я действительно увольняюсь. Я созвал совещание в лаборатории и сказал сотрудникам, что буду обсуждать будущее каждого в личной беседе. Некоторые обрадовались новым возможностям, другие были в панике при мысли о переменах. Я хотел взять с собой большую часть своей команды, но кто-то, как я прекрасно понимал, пожелает сохранить свое стабильное положение на государственной службе. Таким оказался только один человек: слепой и больной диабетом Марк Дабник решил, что ему лучше сохранить государственную медицинскую страховку. Я поручил Марку Адамсу и Тони Керлаваджу найти подходящее место для нового института.

Последнее, что я должен был сделать – и чего боялся больше всего, – это сообщить о моем решении Бернадин Хили. Нас многое связывало, и я всегда считал ее прекрасным руководителем, а критика в ее адрес была связана с определенным сексизмом: большинство руководителей в НИЗ были мужчинами, а мужчинам часто трудно оценивать по достоинству деловые качества молодой и привлекательной женщины. И хотя мы с Хили были примерно одного возраста, мне казалось, будто я говорю своей матери, что покидаю родной дом. Бернадин проявила невероятное понимание, была чрезвычайно великодушна и попросила только об одном: не могу ли я исчезнуть за несколько дней до появления известий о моем уходе? Френч Андерсон только что объявил о своем переходе в Университет Южной Калифорнии, и оппоненты Бернадин использовали это как доказательство возросшей утечки мозгов из НИЗ и причину придраться к ее стилю руководства, из-за которого НИЗ покидают лучшие ученые. Она не хотела, чтобы новость о моем уходе появилась до окончания обсуждений бюджета НИЗ в конгрессе. И я придумал подходящий способ ускользнуть даже от самых дотошных журналистов, алчущих конфиденциальной информации: участие в парусных гонках «От Аннаполиса до Бермуд».

В то время у меня появилась изготовленная на Тайване сорокафутовая лодка «Паспорт 40», названная мной «Бермуды-под-кайфом» в память о необыкновенном путешествии к Бермудам. Я был полон решимости победить на гонках и даже уговорил Клэр плыть со мной, – что было совсем не просто, поскольку то давнее путешествие из Кейп-Кода до Аннаполиса оказалось для нее тяжелым испытанием. Кроме Клэр, в состав команды вошел мой дядя Бад Харлоу, его сын, мой двоюродный брат Роб и молодой человек по имени Алан из яхт-клуба Аннаполиса. Мы вышли в Чесапикский залив в сильный ветер. Вскоре он чуть стих, затем сменил направление и задул прямо на залив, так что нам приходилось лавировать зигзагом, медленно продвигаясь к океану. Когда наступила ночь, мы сделали удручающее открытие: наш холодильник сломался. Клэр потратила немало времени, замораживая продукты, и хотя мы знали, что еда останется съедобной в течение по крайней мере еще нескольких дней, будущее выглядело довольно мрачным. Но мы не из тех, кто сдается без боя!

Ветер нарастал, и мы пошли в правильном направлении. Мачта на лодке была установлена на палубе, и когда лодка раскачивалась на ветру, все внутри тоже начинало ходить ходуном. Мы с Клэр были в каюте около мачты, и когда лодка уходила под волну, нас подбрасывало в воздух, а потом, ударившись головой о потолок каюты, мы снова падали на койку. Сидеть вниз головой было совсем не просто – мы обнаружили это, когда наша лодка рухнула вниз под большую волну. Со страшной силой лодка врезалась носом в подошву волны, и Клэр подбросило в воздух, буквально оторвав от сидения унитаза, за которое она цеплялась.

Мы продолжали сражаться со стихией еще два дня. Я впал в куда большее уныние, когда заметил два быстроходных парусника длиной 50–60 футов, которые вначале появились на горизонте позади нас, но вскоре, через несколько часов спокойно нас обогнали. Моему двоюродному брату, врачу-терапевту, нужно было добраться до Бермудских островов как можно скорее и вернуться к своей практике. Наши продовольственные запасы иссякали, и нам пора уже было оплачивать заранее снятые комнаты на Бермудах. С большой неохотой я завел двигатель, прекратив тем самым участие в гонке, и обнаружил, что мы были третьей лодкой, вошедшей в гавань Святого Георгия. Но на следующий день, когда разразился сильный шторм, угрызения совести из-за досрочного окончания гонки перестали меня мучить. Две из участвующих в гонках лодки выбросило на рифы при входе в гавань, еще одна осталась без мачты. В результате гонку не закончило более половины участников.

Вновь оказавшись на суше, я почти сразу же стал отвечать на телефонные звонки. В офисе Хили шла подготовка пресс-релизов. Было найдено несколько вполне приемлемых вариантов для новой лаборатории. И функционеры из HealthCare Ventures были готовы обсудить условия договора. Клэр против моей воли также ушла из НИЗ и согласилась лететь со мной в Мэриленд, чтобы присмотреть площадку для размещения лаборатории, – довольная, что ей не надо возвращаться в Кейп-Код морем. Пока происходили все эти события, я вновь отправился в Мэриленд на лодке отмечать праздник 4 июля, преодолев без всяких приключений более тысячи километров. Заявление Хили для прессы должно было появиться в печати 6 июля. Мне осталось внести лишь несколько изменений, в частности, чтобы название моего нового института начиналось с большой буквы «Т» – «TIGR», то есть «The Institute for Genomic Research» (Институт геномных исследований), а не IGOR (the Institute for Genomic Research). Пресс-релиз гласил: «Инновационная технология, впервые разработанная доктором Крейгом Вентером во внутриинститутских лабораториях НИЗ, окончательно оформилась. И теперь доктору Вентеру настало время перенести свои смелые открытия из превосходного мира идей НИЗ в мир американской коммерции».

Я был удивлен, как широко мой поступок освещался в прессе в течение последующих дней и даже недель, начиная с заголовка в The Wall Street Journal: «Ученый-генетик Вентер покидает НИЗ для создания частного института». Что касается Nature, то там я был назван «противоречивым исследователем генома», и в статье доверительным тоном сообщалось, что «некоторые исследователи положительно восприняли известие о новом институте – как подтверждение готовности проекта расшифровки генома к широкомасштабному признанию бизнесом его долгосрочного коммерческого потенциала». Последняя фраза в этой статье принадлежит Виктору Маккьюсаку из Университета Джона Хопкинса, позднее ставшего моим другом и консультантом. «Несмотря на вполне естественное в начале чувство неуверенности, инициатива развивается в правильном направлении. Это именно то, что нужно для выполнения поставленной задачи»^{47}. Вашингтонское официальное издание The Biotechnology Newswatch процитировало высказывание Майкла Готтесмана, занявшего после отставки Уотсона должность исполняющего обязанности директора программы НИЗ «Геном человека». В прошлом однокашник Бернадин Хили по медицинскому факультету, Готтесман с улыбкой прокомментировал это начинание: «Создатели проекта “Геном человека” уже давно надеялись, что на определенном этапе появятся достаточно очевидные возможности его практического применения, которые заинтересуют биотехнологические компании»^{48}.