Читать книгу - "Змей и Радуга. Удивительное путешествие гарвардского ученого в тайные общества гаитянского вуду, зомби и магии - Уэйд Дэвис"

Само собой, за дни последней недели мои отношения с Эраром Симоном заметно потеплели. Правда, в этом процессе не было поворотной точки, как в случае с Марселем Пьером; Эрар был слишком сдержан и проницателен для таких показных жестов. Его мнение обо мне менялось постепенно, благодаря мелочам и от случая к случаю, благодаря совместным трапезам и ночёвкам на каменистой почве. Я пил воду из его колодца и ел с ним из одной тарелки.

По той или иной причине, он решил делиться со мной важной информацией, выдавая её порциями. Сначала Симон выдал названия четырёх препаратов для превращения в зомби: To m b e («Упал-отжался»), Leve («Ангел-хранитель в отпуску»), Retire Bon Ange («Уноси готовенького»), и Tu e («Встал как миленький»). Не вдаваясь в их состав, он всё же уточнил, что первый убивает сразу, от другого на жертве гниёт кожа, а третье вызывает медленное угасание^[147]. Он также сообщил, что в каждом из четырёх присутствует общий ингредиент – «морская жаба», крапо де мер, самая ядовитая рыба в местных водах.

Потом Эрар сказал, что лучшие препараты создаются в летнюю пору, а всё остальное время их хранят и распространяют. Многие из них, предупредил он, весьма «взрывоопасны» и могут отправить на тот свет без возврата. На основе проделанных мною исследований было установлено, что уровень содержания тетратодоксина в организме рыбы-скалозуба не стабилен. Он отличается не только от пола и среды обитания и времени года, но и у каждого экземпляра в популяции. Так, например, бразильский скалозуб ядовит только в июне-июле. У японской разновидности токсичность возрастает к декабрю, достигая пика в мае или июне. Виды, используемые при производстве зомби, ведут себя сходным образом – морская жаба токсичнее всего в июньские дни, то есть летом, когда, как и сказал мне Эрар, отрава особенно сильна.

Наконец, мне было сказано, что зомби, «поднятому» из могилы, насильно скармливают особую пасту, а вторую порцию её он получает по прибытии к месту назначения. В составе съедобной смеси три ингредиента: батат, тростниковый сахар-сироп и, обратите внимание, Datura stramonium.

Последняя деталь повергла меня в трепет. Подумать только, с начала моего расследования точная роль этого мощного психоактивного растения, столь красочно именуемого креолами «зомби-огурцом», от меня ускользала. И вот теперь уйма разрозненных фактов складывается во что-то чёткое. Пока что поиск противоядия не принёс каких-либо интересных результатов. На каждый препарат у местных существовала своя разновидность антидота, но в ней были вещества либо инертные, либо с ничтожной концентрацией. Более того, в разных районах острова смеси изготовляли по-разному. Теперь же, в свете откровений Эрара, у меня были все основания полагать, что главным компонентном противоядия должен являться… тот самый «зомби-огурец»!

Молекулярное строение тетродотоксина весьма оригинально. Его точное происхождение никому неизвестно. Как правило, такие специфические компоненты возникают в ходе эволюции единственный раз, поэтому они выявляются только у близкородственных организмов, то есть происходящих от общего предка. Очень долго принято было считать, что тетродотоксин наличествует лишь у одного семейства рыб. Затем, к изумлению биологов, его обнаружили у калифорнийского тритона – милейшего представителя племени амфибий. Дальнейший поиск показал, что тетродотоксин имеется также у тайваньской рыбы гоби, у лягушек-ателоп в Коста-Рике, а также у синекольчатых осьминогов в Австралии. Такой разброс обитания наводил на мысль, что первоисточник токсина следует искать в пищевой цепочке этих животных, возможно, в каком-либо из морских микроорганизмов.

У рыбы-скалозуба уровень токсинов соотносится с периодом нереста, в это время он выше у самок, но заметное расхождение показателей снова подсказывает, что концентрация зависит от «меню» данной рыбы. У скалозубов, выращиваемых отдельно, токсины не вырабатываются, стало быть, дикий скалозуб может быть переносчиком токсинов, присутствующих в определённых породах водорослей и моллюсков, которыми он питается. Сигуатера^[148], например – симптомы этой формы рыбного отравления имеют много общего с тетродотоксином – зуд, покалывание, тошнота, расстройство желудка и смерть в результате паралича дыхательных путей.

В современной Австралии, так же, как в более давние времена, аборигенам известно одно весьма странное растение – дерево ngmoo. Прорезая отверстия в его стволе, они заливают в них воду, которая сутки спустя становится напитком, вызывающим лёгкий ступор. Настой из листьев и веток дерева позволяет аборигенам травить угрей, которые, всплывая на поверхность, становятся добычей охотников. Молва о примечательных свойствах этого дерева простирается до северных окраин Новой Каледонии. Тамошние жители выяснили, что листья нгмоо помогают при симптомах сигуатеры, и этот способ лечения признан современной наукой. В тканях пробкового дерева присутствует ряд мощных алкалоидов, таких как никотин, атропин, скополамин. Антидот против тетродотоксина ещё не открыт, но опыты показали, что атропин облегчает его течение, как и отдельные симптомы сигуатеры.

Итак, Datura stramonium. Подобно своему каледонскому сородичу, она тоже содержит атропин и скополамин, а значит, может выступать эффективным, хотя и не признанным наукой антидотом против яда зомби.

Круг моего расследования замкнулся. По иронии судьбы растение, изначально принятое мною за основу препарата, позволяющего хоронить человека заживо, оказалось как раз противоядием, способным создавать и поддерживать жертву в состоянии живого мертвеца. Ибо если тетродотоксин служит физиологической платформой для влиятельных верований и страхов, то дурман усиливает веру в действенность таких процессов тысячекратно. Интоксикация вызывает бред, потерю ориентации и тотальную амнезию. Разрушительные для психики последствия не поддаются описанию, если речь идёт о человеке, побывавшем в могиле, которому дают что-то ещё. В процессе отравления зомби получает новое имя вместе с «путёвкой» в новую «жизнь».

Дальнейшие сведения о составе яда поступили через два дня из городка Леоган на юге столичного округа. Около месяца назад нами был установлен контакт с тамошним хунганом по имени Доминик. Его сына звали Наполеон, он был известным «химиком» и ему было что нам показать. Во время короткой встречи он представил две примечательные смеси. Наиболее токсичной из них, со слов Наполеона, была та, что изготовлена только из человеческих останков. В неё входили кости ступни, предплечья и черепа, смешанные с пыльцой засушенного трупа, и это был первый и последний порошок, наносимый традиционным способом. Смазав руки защитным лосьоном, (аммиак, лимоны, клерен), киллер высыпал порошок в виде креста, не забывая произносить имя жертвы, которой оставалось только пройти по кресту, чтобы свалиться в жутких конвульсиях. А при подмешивании в пищу действие будет молниеносным и длительным.