Читать книгу - "Смерть правды - Митико Какутани"

С самого начала ястребы в администрации, в том числе вице-президент Дик Чейни и министр обороны Дональд Рамсфельд, требовали «активных» разведданных, то есть повода для объявления войны. Министерство обороны даже создало нечто вроде теневого департамента («кабинет спецпланов»): его задача, по словам цитируемого Сеймуром Хершем в The New Yorker советника Пентагона, заключалась в том, чтобы найти доказательства того, в чем Рамсфельд и его заместитель Пол Вулфовиц были заведомо убеждены, – связи Саддама Хуссейна с «Аль-Каидой» и наличия у Ирака большого арсенала биологического, а возможно, и ядерного оружия.

При планировании наземной операции не принимались во внимание предостережения экспертов, в том числе начальника штаба сухопутных войск Эрика Шинсеки, который доказывал, что для умиротворения Ирака после войны понадобятся «сотни тысяч солдат». Его рапорт положили под сукно, как и доклады Корпорации «Рэнд» и Военного колледжа, также предупреждавшие о том, что для безопасности и восстановления Ирака после войны понадобится долговременное пребывание в этой стране крупных американских гарнизонов.

К этим выводам специалистов не прислушались (с катастрофическими для нападающей стороны последствиями), потому что они противоречили оптимистическому самовнушению администрации, сулившей, что иракский народ примет американские войска с распростертыми объятиями как освободителей и сопротивление будет минимальным. Один из сторонников Рамсфельда сравнивал предстоящее вторжение с прогулкой.

В итоге в Ирак было направлено слишком мало подразделений, недостаточно для восстановления законности и порядка; подготовленный Госдепартаментом проект «Будущее Ирака» был заблокирован из-за разногласий с Пентагоном, на ходу принимались решения распустить иракскую армию и отстранить от политической жизни всех заметных членов партии «Баас». И все эти катастрофические ошибки, которых вполне можно было избежать, привели к той малоудачной форме американской оккупации, которую солдат, приписанный к силам Временного коалиционного правительства, достопамятно охарактеризовал так: «Наклеили перья и надеялись получить утку». В итоге Иракская война окажется одной из величайших трагедий начинающегося столетия: она взорвала геополитическую ситуацию в регионе, породила ИГИЛ^[13] и целую цепочку несчастий для иракского народа, для региона и всего мира – конца этому до сих пор не видать.

Хотя во время избирательной кампании-2016 Трамп постоянно критиковал решение о вторжении в Ирак, его администрация ничего не извлекла из ошибок, допущенных администрацией Буша во время этой ненужной трагической войны. Напротив, она проявила еще большую склонность к перепроектированию политических решений и еще большее нежелание прислушиваться к экспертам.

Так, в Госдепартаменте была проведена чистка в соответствии с обещанием Стива Бэннона^[14] бороться за «уничтожение административного государства» (и из-за паранойи Белого дома насчет профессионалов «глубинного государства»). Зять президента, Джаред Кушнер, тридцатишестилетний риелтор без опыта чиновничьей работы, получил карт-бланш по Ближнему Востоку, а сокращенный Госдепартамент все чаще оказывается вовсе не у дел. Многие важные должности оставались на исходе первого года правления Трампа вакантными – отчасти из-за сокращения круга обязанностей этого государственного органа, отчасти потому, что администрация не желала назначать на ключевые посты дипломатов, сдержанно относящихся к политике президента (как было в случае назначения посла в Южную Корею), и отчасти потому, что специалисты по международной политике начинают покидать орган, который при новой власти перестал ценить таланты, политические знания и опыт, приобретенный в дальних краях. В сочетании с курсом Трампа на разрыв давних союзов и торговых соглашений и компрометацию демократических идеалов пренебрежительное отношение к международной политике привело к тому, что уровень доверия к США в мире в 2017 году, по данным Gallup, достиг нового антирекорда в 30 % (ниже, чем у Китая, и лишь незначительно выше, чем у России).

В некоторых аспектах нынешнее презрение Белого дома к опыту и экспертному знанию отражает более широкие тенденции американского общества. В книге «Культ дилетанта» (2007) предприниматель из Кремниевой долины Эндрю Кин предостерегал о том, что Интернет не только неслыханно демократизирует распространение информации, но и подменяет подлинное знание «мудростью толп», опасно размывая границы между фактом и мнением, аргументами, основанными на информации, и неистовым вымыслом.

Десятилетием позже исследователь Том Николс в книге «Смерть экспертного знания» писал, что злонамеренную враждебность к установленному и доказанному знанию проявляют как правые, так и левые. «Все мнения по любому вопросу одинаково хороши», – с пеной у рта твердят очень многие. Невежество сделалось модным.

«Если граждане не утруждают себя приобретением элементарных сведений по тем вопросам, которые напрямую затрагивают их жизнь, – писал Николс, – они волей-неволей отказываются и от своего слова в этих важных вопросах, а когда избиратели теряют контроль над принципиальными решениями, возникает риск захвата власти невежественными демагогами или более тихого и постепенного сползания демократических институций в авторитарную технократию».

Вся администрация Белого дома при Трампе явно отдает предпочтение лояльности и идеологической выдержанности в ущерб знаниям. Неквалифицированные судьи и главы спецслужб получают назначение благодаря покровителям, политическим связям или именно затем, чтобы убрать с дороги те институты, которые препятствуют масштабным планам Трампа по выходу из международных договоров, регулирующих использование ископаемых углеродов, – нет ничего, в чем были бы более заинтересованы нефтяные и газовые компании и богатые корпорации, спонсирующие его кампанию. Рик Перри, прославившийся во всеуслышание высказанным желанием распустить Министерство энергетики, теперь сделался его главой и занимается сокращением программ по использованию возобновляемых ресурсов, а Агентство по охране окружающей среды возглавил тот самый Скотт Прюит, который неоднократно судился с этим агентством, – теперь он проворно принялся подрывать и отменять законодательство, направленное на защиту окружающей среды.

Народ – тот самый, который возражал против вводимых Славной Старой Партией налогов и тревожился, не отнимут ли у него медицинскую страховку, – не ставится ни во что, когда его позиция не совпадает с планами трамповской администрации или республиканцев в конгрессе. А когда профессионалы из конкретной области знания – экологии, фискальной политики, национальной безопасности – задают неудобные вопросы, их отодвигают в сторону, а порой обходятся с ними еще хуже. Вот, например, что случилось с Бюджетным управлением конгресса (этот орган был создан несколько десятилетий тому назад в качестве независимого, внепартийного эксперта, подсчитывающего расходы, сопряженные с осуществлением тех или иных законопроектов). Когда Управление сообщило, что предложенный республиканцами закон о здравоохранении оставит без страховки миллионы американцев, республиканцы перешли в атаку – не только против этого доклада, но против самого управления. Назначенный Трампом руководитель Административно-бюджетного управления Белого дома Ник Малвэни поинтересовался, не «остались ли в прошлом» времена, когда в Бюджетном управлении конгресса имелась надобность, а другие республиканцы предложили сократить бюджет этого ведомства и из 235 сотрудников оставить всего 89.