Читать книгу - "Машинерия портрета. Опыт зрителя, преподавателя и художника - Виктор Меламед"

Художник – первый зритель собственных работ, и его самого впечатляет встреча с героем портрета. Творческие задачи формируются, среди прочего, из желания определенным образом взаимодействовать с ним, сообщать ему и получать обратно определенный опыт. Поэтому многие застревают на рисовании хорошеньких, гротескных или мрачных лиц – простого впечатления добиться несложно, и мотивация двигаться дальше, усложнять себе задачу, исчезает; творчество вырождается в мастурбацию. Хорошенький герой способен сильно мешать пластическому развитию портрета.

Всё, что составляет визуальное решение, – цвет, ритм, формообразование, фактура, контур – либо подыгрывает герою, либо живет своей жизнью независимо от него, на другой грани куба Неккера. Чтобы оценить и осмыслить абстрактный аспект изображения и то, как он взаимодействует с повествовательным, нужно уметь особенным образом прищуриваться: не так, чтобы расфокусировать взгляд, а так, чтобы смотреть сквозь и мимо героя, видеть в изображении чистую абстракцию. Это похоже на автостереограммы magic eye, в которых из мелкого орнамента при смещении фокуса взгляда проступает объемное изображение, – только в данном случае мы, наоборот, заставляем образ распадаться на игру форм и линий. При анализе чужих портретов такой «прищур» можно смоделировать механически, разрезав изображение на куски, удалив из него всё, что запускает узнавание человека, – в первую очередь, черты лица и руки – и разрушив магнитное поле, которое создает герой. Можно вдобавок перевернуть и инвертировать изображение, сделать из него негатив. Когда из того, что осталось, будет собран новый лист, пострадает композиция и ритмика работы, но какие-то аспекты заострятся и можно будет увидеть то, чему мешало присутствие героя.

В терминах литературы, текста о герое, красивое лицо – это лицо юное, здоровое, симметричное и т. д. В терминах формы мы можем говорить о красоте, только забыв всё, что знаем о герое, забыв, что вообще есть какой-то герой. Красивая форма интригует, то есть не сразу дает ясность. Она содержит пластические контрасты, в том числе контрасты большого и малого. Она асимметрична, то есть ее контрформы контрастно различаются. За ее движением интересно наблюдать. С точки зрения формы, красивы лица (точнее, головы) рельефные, яркие по силуэту и контрастные по тону. Такие головы сразу подчиняют себе композицию листа. Способность формы держать композицию кажется мне исчерпывающим критерием ее красоты.

Любая форма несет в себе смысловые, эмоциональные, чувственные ассоциации, которые всплывают на поверхность при дефиците ясности, когда поиск ответа на вопрос «Что изображено?» затруднен. Даже у Поллока, яростного борца с фигуративностью, зритель находит ассоциации с буреломом, колючей проволокой, взрывом. Некоторые художники, например Инка Эссенхай и Раймонд Лемстра, балансируют на грани между абстрактным и неабстрактным, подбрасывая зрителю конкретные детали, дразня его близкой ясностью и выдергивая ее из-под носа. В этой игре самое большое удовольствие – быть красиво обманутым и обыгранным.