Читать книгу - "Красный. История цвета - Мишель Пастуро"

Из протестантского гардероба изгнаны все яркие цвета, признанные "непристойными": прежде всего красный и желтый, но также и все оттенки розового и оранжевого, все оттенки зеленого и даже фиолетового. Зато в большом ходу темные цвета: все оттенки черного, серого и коричневого. Белый, цвет чистоты, рекомендуется носить детям, а иногда и женщинам. Синий цвет считается допустимым, но только тусклый, приглушенный. И напротив, пестрая или просто разноцветная одежда, которая, как выразился Меланхтон в своей знаменитой проповеди 1527 года, "превращает людей в павлинов"^[172], — это объект ожесточенных нападок. Самым ненавистным из цветов является красный: это цвет папистского Рима, католической Церкви, которую протестантские проповедники уподобляют описываемой в Откровении великой блуднице Вавилонской. Печатается множество пропагандистских эстампов, на которых папа изображен сидящим верхом на осле или на свинье и в одежде распутной женщины. Черно-белое изображение часто подкрашивают акварелью или гуашью и всегда одним и тем же цветом — красным, ибо это цвет всех пороков; иногда на такой гравюре красным окрашена папская тиара.

В разгорающейся войне с цветом одни города выказывают большую нетерпимость, чем другие. В Женеве при Кальвине, как во Флоренции при Савонароле несколькими десятилетиями ранее, отвергается и преследуется все, что можно счесть легкомысленным, созданным для удовольствия, слишком ярким и эффектным. Власти строго следят за частной жизнью горожан, посещение храма вменяется в обязанность, посещение театров и увеселительных заведений запрещено. Как и танцы, азартные игры, косметика, переодевания и слишком яркие краски. Кальвин хочет превратить Женеву в новый Иерусалим, образцовый город, где восторжествовали новая вера и новый образ жизни. Всякое нарушение правил морали — не только вызов Богу, но и преступление против общества. Особое внимание уделяется внешнему облику и одежде. Никто не смеет появляться в богатых нарядах, носить драгоценности, расшитые пояса, бесполезные аксессуары и украшения, декольте, рукава с прорезями и все, что может побудить к распутству и блуду. В проповедях пасторы часто приводят слова пророка Иезекииля: "И снимут с себя узорчатые одежды свои" (Иез. 26: 16). С 1555–1556 годов идет настоящая охота на цвета, признанные роскошными или слишком яркими, и в особенности на красный цвет: протестантскому духовенству он мерзок и отвратителен. В 1558 году выходит предписание, запрещающее носить красную одежду как мужчинам, так и женщинам. А после смерти Кальвина в 1564 году запретов и предписаний становится еще больше, и к концу столетия ненависть к красной одежде, похоже, достигает апогея^[173].

Такое же неприятие красного и вообще всех ярких цветов проявляется и в изобразительном искусстве, причем не только в Женеве, но и по всей протестантской Европе. Палитра художников-протестантов существенно отличается от палитры католиков. Иначе и не могло быть: ведь в XVI–XVII веках ее формируют проповеди пасторов и высказывания вождей Реформации об изобразительном искусстве и об эстетическом восприятии; впрочем, высказывались они на эту тему в разных ситуациях и в разные годы по-разному. Возможно, раньше всех свою позицию по отношению к изобразительному искусству и цвету сформулировал Кальвин; и многие художники-протестанты будут следовать его указаниям вплоть до XIX века. Кальвин не против изобразительного искусства, но считает, что оно должно иметь исключительно светскую тематику. Задача искусства — наставлять людей либо восславлять Бога, изображая не самого Творца (что недопустимо и чудовищно), а Творение. Соответственно, художник должен избегать пустых и легковесных сюжетов, склоняющих к греху или разжигающих похоть, он должен в своей работе соблюдать умеренность, стремиться к гармонии форм и тонов, вдохновляться окружающим миром и воспроизводить увиденное. Самые прекрасные цвета — это цвета природы: синие и голубые тона неба и воды, а также зеленые тона растений, ибо они созданы самим Творцом, "от них исходит благодать"^[174]. Но красному цвету, изгнанному из храма, недопустимому в одежде и в обстановке повседневной жизни, нет места и в искусстве.

Вообще говоря, живописцы-кальвинисты отличаются строгостью и сдержанностью в подборе красок, предпочитая темные тона, вибрации светотени и эффект гризайли. В XVII веке самый характерный пример в этом отношении — живопись Рембрандта, в которой очень редко встречаются яркие вкрапления. А красный цвет художник использует как некую хроматическую аномалию, когда нужно с помощью эффектной детали одежды привлечь внимание к тому или иному персонажу. Так, на знаменитой картине "Ночной дозор" благодаря простому красному шарфу мы сразу замечаем в центре композиции фигуру Франса Баннинга Кока, бургомистра Амстердама и капитана роты мушкетеров. Рембрандт, художник-кальвинист и противник буйства красок в живописи, — полная противоположность другому гениальному мастеру, который жил в Антверпене тридцатью годами ранее: это Рубенс, ревностный католик и великий колорист, виртуозно умевший передавать великолепие красного во всех его оттенках.

Красный цвет художников

Случай Рубенса — отнюдь не исключительный. Большинство художников любят красный цвет, так было всегда, начиная от палеолита и кончая современным искусством. Очень рано цветовая гамма красного стала дробиться на различные оттенки; он позволял создавать более разнообразные и более нюансированные хроматические эффекты, чем какой-либо другой цвет. Художники нашли в красном возможности, позволяющие выстраивать целое живописное пространство, высвечивать отдельные зоны и планы, расставлять акценты, создавать ощущение ритма и движения, выделять те или иные фигуры. На стене ли, на полотне, на дереве или на пергаменте, музыка красных тонов всегда получается более богатой смыслами, более ритмичной и звучной, чем у других цветов. Трактаты и руководства по живописи тоже знают об этом, вот почему они подробнее всего говорят о разных тонах красного больше, чем об оттенках других цветов, и дают больше рецептов красных красок, чем всех остальных. Долгое время раздел рецептов даже открывался перечнем красных пигментов. А началось это еще с "Естественной истории" Плиния, где автор дольше и подробнее рассуждает о красном цвете, чем о любом другом^[175]; то же самое было в средневековых книгах рецептов для художников-миниатюристов, а затем и в трактатах о живописи, напечатанных в Венеции в XVI–XVII столетиях. Придется ждать века Просвещения, чтобы в некоторых трудах — написанных чаще теоретиками искусства, чем самими живописцами, — глава о синих пигментах предшествовала главе о красных и предлагала более обширный перечень рекомендаций.