Читать книгу - "Каббалистические видения. - Сенфорд Дроб"

В своих более поздних работах и письмах Юнг признал свое родство с еврейской мистической традицией. Все же сколь бы не велика была признанная близость Юнга к каббале, его непризнанные отношения с ней были еще более глубокими. На каждую отсылку к каббале в работах Юнга приходится несколько отсылок к гностицизму, и возможно десятки к алхимии — в этой книге я даю подробное обоснование того, что интерпретации, которые Юнг давал гностицизму и изначальные алхимические тексты, к которым обращается Юнг, были глубоко каббалистическими. Mysterium Coniunctionis и другие более поздние работы Юнга можно в современном понимании назвать каббалистическими. Юнга часто называют гностиком, но я приведу причины, по которым Юнг скорее каббалист, чем гностик, и он является "алхимиком" ровно настолько, насколько алхимики заимствовали и полагались на идеи каббалы.

В этой работе я буду утверждать, что Юнг понимал гностицизм как источник преобразования радикальной антикосмической, антииндивидуалистичесой доктрины в основу миропонимания для самостоятельной психологии, которая необыкновенно близка к психологии каббалы и, в особенности, хасидизму. И в самом деле, в свои поздние годы сам Юнг пришел к выводу что "хасидский Раввин Бер из Межерича.. предвидел всю мою психологию еще в восемнадцатом столетии". Далее, я продемонстрирую, что Юнг давал интерпретации алхимии с целью извлечь ее духовное каббалистическое и психологическое ядро. Если бы Юнг был достаточно знаком с каббалистами (и хасидами), его задача, возможно, была намного легче, поскольку их писания обеспечивают более богатые и более в психологически ориентированные образы и символы, чем "потусторонние" теории гностиков или радикально материалистичные алхимические практики. Действительно, в некоторых случаях, гностики, алхимики и каббалисты применяют те же самые символы и образы (например, "искры", "Исконный Человек"), но в каждом случае именно каббалистический подход к этим символам является наиболее близким самому Юнгу. Коротко говоря, обеспечивая "мирскую" интерпретацию гностицизма и духовно-психологическую интерпретацию алхимии, Юнг достиг представления, которое было по сути и по духу каббалистическим. Чтобы использовать алхимическую метафору, Юнг, в его интерпретации алхимии, преуспел в получении каббалистического золота, которое было сокрыто в алхимических текстах и методах.

ПЛАН КНИГИ

Глава 1 дает краткий обзор каббалистических символов и идей с определенным вниманием к теософии Исаака Лурии, которая имеет особое сходство с юнгианской психологией. Кратко обсуждаются отношения между каббалой Лурии и (Фрейдистским) психоанализом. Юнгианская интерпретация гностицизма показана как модель, при помощи которой он позже постигает алхимию и каббалу. Исследуются отношения гностицизма и каббалы, и рассматриваются родственное отношение Юнга к каббалистическим источникам.

Глава 2 исследует взаимоотношения каббалы и алхимии. Влияние каббалы на алхимию в некоторых деталях рассматривается как фон для утверждения, что Юнг, извлекая духовное и психологическое ядро алхимии, в действительности, воссоздавал каббалистический взгляд на человечество.

Главы 3 – 8 исследуют множество каббалистических символов и идей, которые оказали значительное влияние на взгляды Юнга. "Свадебный" и взаимно объединяющий каббалистический символизм (глава 3) и его концепция взаимозависимости противоположностей (глава 4) отмечена как столь же основополагающая для понимания Юнгом человеческого психэ как coincidentia oppositorum мужского и женского, добра и зла, и т.д.

Глава 5 – сравнительное исследование каббалистического символизма "Другой Стороны" и юнговской "Тени".

Глава 6 рассматривает символы Адама Кадмона и Сефирот, которые Юнг понимал как важные символы Самости.

Глава 7 сосредотачивает внимания на лурианском символизме Разбивания сосудов (Швират ха-келим), и их восстановления (Тиккун). Эти символы воплощают диалектическое противостояние расщепления и сжатия, хаоса и порядка, котороя для Юнга, является динамической основой человеческого психэ.

Глава 8 рассматривает "scintillae" или "искры", образ, используемый каббалистами и гностиками, который Юнг интерпретирует как символы коллективного бессознательного.

Глава 9 требует немного больших объяснений. Юнг может в некоторой степени быть понят как современный каббалист, тем не менее обеспечивший основу для радикальной психологической интерпретации каббалистических символов и идей. Такая психологическая интерпретация была совсем чужда и самим каббалистам, который, основываясь на принципе взаимосвязи макрокосма и микрокосма, считали, что их описание космических событий было столь же глубоким описанием происходящего в человеческой душе. Именно подобная интерпретация каббалы обеспечила главный мотив доктрин хасидизма. Однако, Юнг психологизировал этот процесс лучше, нежели каббалисты или хасиды, живущие в допсихоаналитическую эру, возможно, когда-либо надеялись сделать сами.

В главе 9 я следую примеру Юнга и в психологической интерпретации определенных каббалистических символов и текстов, которые не рассматривал сам Юнг. В действительности, цель этой главы (и этой книги) состоит в том, чтобы применить метод Юнга к основным метафорам лурианской каббалы, – задача, которую Юнг даже не пытался ставить как самостоятельную.

Глава 10 подробно рассматривает проблему отношений Юнга к иудаизму и его спорную позицию в отношении национал-социализма. Мое намерение в этой главе не состоит в том, чтобы найти оправдания для Юнга, а скорее рассмотреть историческую хронологию с целью предоставить читателю возможность лично оценить отношение Юнга к иудаизму и каббале. Эта глава поднимает вопрос о том, предпринял ли Юнг намеренное исключение из его психологии источников еврейского мистицизма, и возможные мотивы, побудившие его к этому. Глава также приводит несколько возможных объяснений очевидно противоречивых высказываний Юнга относительно иудаизма, Гитлера и нацистской партии. В то время как на протяжении всей этой книги я представляю перспективу, с которой юнгианский подход к еврейскому мистицизму может приветствоваться теми, кто не будет глубоко обеспокоен поведением Юнга до, и в меньшей мере после Второй мировой войны, я признаю, что другие могут прийти к другим выводам на этот счет.

Независимо от того, как мы оцениваем личную точку зрения к Юнгу, очевидно, что юнгианская психология многим обязана идеям и символам еврейского мистицизма. Даже если придерживаться твердого (и я уверен, неправильного) убеждения о том, что Юнг был антисемитом, не следует не принимать всерьез его психологию, которая является совместимой, основанной, и, возможно наиболее полно освещающей еврейскую мистическую традицию.

Глава 11 дает подробный анализ "каббалистических видений" Юнга 1944 года. Видения исследуется с точки зрения каббалы и юнгианского подхода к анализу сновидений, проводя параллели между Юнгом и каббалой как основы идеи о том, что сны/видения Юнга выполняли компенсационную и искупительную функцию в связи с его действиями и письмами перед началом Второй мировой войны.

Глава 12 рассматривает вопрос, характеризовать ли Юнга как "гностика" или как "каббалиста", в зависимости от того, насколько Юнг в метафизических и психологических убеждениях разделял эти духовные движения. В течение большей части своей карьеры сам Юнг отрицал любые метафизические стремления, утверждая, что его суждения о Боге" или об "Исконном Человеке", использовались, чтобы на примере опыта осветить аспекты психологии Самости, и что любой поиск внешней "истины" этих архетипических образов был вне область его исследования. Несмотря на это отрицание, Юнг был принят (и раскритикован) богословами, а в его трудах признали важный теологический и метафизический подтекст. Затем, в свои поздние годы Юнг, казалось бы, открыл дверь в науку о Боге, заявив, что кроме всего прочего, существование Бога было для него вопросом знания в противовес вере. После публикации Красной Книги мы теперь видим, что Юнг пришел к этому утверждению намного раньше в своей жизни.