Читать книгу - "Красный. История цвета - Мишель Пастуро"

Но главная опасность для красного цвета заключается не в изменении вкусов или особенностей восприятия. Главная опасность — это новая цветовая мораль, которую насаждают сначала законы против роскоши, а затем и набирающая силу Реформация. Согласно этой новой морали, красный цвет — слишком яркий и дорогостоящий, непристойный, безнравственный, развратный. Вот почему на рубеже XVI–XVII веков красный отходит на второй план в различных областях материальной культуры и повседневной жизни. Тем более что католическая Контрреформация не прочь присвоить себе некоторые моральные ценности протестантизма. У доброго христианина красный теперь не в чести: вот и сам Папа все чаще появляется в белом.

Немного погодя красный получит новый удар — на сей раз от науки. В 1665 году Исаак Ньютон откроет цветовой спектр, то есть новую классификацию цветов, на которую еще и сегодня опираются физика и химия красок и в которой красный уже располагается не в центре хроматической шкалы, как было во времена Античности и Средневековья, а на одной из ее крайних точек. Не самое почетное место для бывшего короля цветов: похоже, с открытием спектра он утратил часть — всего лишь часть — своего символического и образного потенциала.

В адском пламени

В христианской традиции негативный аспект красного почти всегда связан с кровавыми злодеяниями и с пламенем ада. Отцы Церкви посвящают этой теме многочисленные комментарии, а вслед за ними и теологи начинают ассоциировать красный со множеством пороков. Когда в XIII веке окончательно сложится учение о семи смертных грехах и оформится связанная с ними символика^[135], красный цвет будет ассоциироваться с четырьмя из них: гордыней (superbia), гневом (ira), похотью (luxuria), а иногда еще и с чревоугодием (gula). На палитре порока красный занимает доминирующее положение. Только скупость (avaritia) и зависть (invidia) обозначаются другими цветами: желтым и зеленым соответственно. Что касается лени, то здесь у авторов нет единого мнения; некоторые считают смертным грехом одну лишь душевную лень (acedia), другие присовокупляют к ней и лень физическую (pigrizia). Поэтому у лени нет постоянной связи с каким-либо цветом: иногда ее ассоциируют с красным, иногда с желтым, реже с синим. А за пределами этой сложной системы ассоциаций, которая оказывает немалое влияние на изобразительное искусство и литературу^[136], красный просто напоминает обо всем, что связано с жестокостью, развратом, предательством и преступлением.

После смерти грешники попадают в ад, ужасное место в центре земли, где все кругом либо красного, либо черного цвета. Во всяком случае, таким ад выглядит на изображениях, которых становится все больше, особенно начиная с XI века, когда получает большое распространение тема Страшного суда. Черный — цвет вечной тьмы, царящей в аду, красный — цвет "озера огненного" (Откр. 20: 10–15), занимающего почти все пространство преисподней. Там пылает неугасимое пламя, которое горит, но не освещает; тела грешников в этом пламени не сгорают, а лишь коптятся, чтобы их муки могли длиться вечно. В романскую эпоху художники чаще всего изображают два вида адских мук: скупец, повешенный на шнурке от своего кошелька, который он не может с себя сорвать, и прелюбодейная жена, чьи груди и срамные места грызут змеи и жабы. В дальнейшем на картинах и миниатюрах можно будет увидеть наказания за все грехи, а муки станут разнообразнее. Миниатюры, изображающие ад, бывают и полихромными, но доминирующими цветами в них все равно остаются красный и черный^[137]. У демонов, которые терзают грешников и погружают их в котел с кипящей смолой, тела тоже красного или черного цвета, равно как и у самого Дьявола. Этот последний чаще изображается сплошь черным либо с черным туловищем и красной головой. Будут еще и бледно-зеленые дьяволы, но они появятся позже. Все авторы утверждают, что глаза у Дьявола маленькие и красные, как горящие угольки, а волосы стоят дыбом, словно языки пламени в адском котле. В общем, у Дьявола, как и следовало ожидать, чрезвычайно тесные связи с красным цветом^[138].

В средневековой культуре сочетание красного с черным воспринимается как в высшей степени негативное. Вот почему именно в эти цвета художники окрашивают тело Дьявола, а также метафорическое изображение ада: громадную пасть чудовища Левиафана, о котором говорится в библейской Книге Иова (41: 11). В любом ином контексте художники всячески стараются избегать сочетания красного и черного: по-видимому, оно вообще было неприятно глазу средневекового человека. В одежде вплоть до XV века оно появляется редко, потому что считается некрасивым и вдобавок приносящим несчастье^[139]. А в гербах оно недопустимо. Шесть геральдических цветов разделены на две группы: в первую входят белый и желтый, во вторую — красный, синий, зеленый и черный. Строгое, не допускающее исключений правило, родившееся одновременно с первыми гербами, то есть в середине XII века, запрещает располагать рядом или в наложении друг на друга два цвета из одной группы. Очевидно, это правило продиктовано заботой о том, чтобы герб был хорошо виден на расстоянии: ведь гербы первоначально создавались именно для того, чтобы на поле сражения или на ристалище рыцарей можно было узнать издалека по их щитам. В дальнейшем для гербов нашлось и другое применение, но, по статистике, нарушение этого правила составляло не более одного процента^[140]. Помещать красное (червлень) рядом с черным (чернью) или поверх черного категорически запрещено, и в реальных гербах такого практически не бывает. Только некоторые сугубо отрицательные литературные герои (вероломный рыцарь, жестокий и кровожадный сеньор, священник-еретик) могут иметь герб, в котором один из этих цветов накладывается на другой. Сочетание красного и черного в гербах таких персонажей говорит об их злонравии.