Читать книгу - "Прогулки по Парижу с Борисом Носиком. Книга 1: Левый берег и острова - Борис Носик"

Кого бы из приезжих русских друзей я ни водил за эти годы по Парижу, ни разу прогулка не кончалась без разочарованного вопроса: «Ну а где же Париж мушкетеров? Должен же быть Париж мушкетеров…» При этом совершенно очевидно, что даже в самых экзотических и старых уголках Парижа, скажем, где-нибудь на старинной рю Бюшери близ церкви Сен-Жюльен-ле-Повр, сейчас трудно представить себе кривые немощеные улочки, где экипажи утопали бы в грязи, а выбравшись из грязи, в тряске грохотали бы по булыжнику. Или пустыри в центре Парижа, кучи мусора, экзотических всадников, покрытых пылью, сабельные поединки, непроглядную ночную жуть тогдашней столицы и банды грабителей… Что ни говори, три с половиной века прошло. Да ведь и полтора столетия назад, когда Александр Дюма-отец сочинял (или подправлял «рукою мастера») написанный его «негром» роман о Париже мушкетеров, тот Париж XVII века был уже и для него далекой экзотикой. Далекой, а все же и не совсем чужой, потому что и автор, и его лихие герои жили в том же самом Париже, небольшой по размеру, но такой вместительной столице Франции, вместившей века и судьбы. Так что нет ничего странного, что и мы, попав еще через полторы сотни лет на те же самые овеянные легендой улицы знаменитого города, вспоминаем в этом, пусть и неузнаваемом, интерьере не только подлинных парижан прошлого, но и литературных героев, особенно тех, что в книголюбивой России не менее популярны, чем у себя на родине, во Франции.

Начать прогулку по их следам предлагаю, в порядке исключения, не на левом берегу Парижа, а на правом, в том северо-западном уголке столицы, куда редко забредает турист, – на площади Генерала Катру, еще и в недавнем прошлом носившей название площадь Мальзерб. Полвека тому назад с небольшим стояла на этой площади статуя генерала Дюма, а также памятники его сыну-писателю и генеральскому внуку-писателю, так что даже вынашивали тогда в парижской мэрии планы назвать эту площадь площадью Трех Дюма. Потом генеральская статуя исчезла, и планы городских властей изменились. Но писатели Дюма-отец и Дюма-сын по-прежнему здесь, на этой не слишком знаменитой площади Парижа. У ног каменного Дюма-отца день и ночь несет стражу, не выпуская из рук шпаги, его литературный сын, гасконский дворянин д’Артаньян. Памятник Дюма-отцу спроектировал знаменитый Гюстав Доре, на которого большое впечатление произвел сон писателя-отца, пересказанный художнику писателем-сыном:

«Снилось мне, что стою я на вершине горы, а глыбы, составляющие гору, имеют форму моих книг».

А он ведь и правда наворочал за свою жизнь целую гору толстенных книг, томов шестьсот, наверно, – этот замечательный парижанин Александр-Дави Дюма-отец. Но, судя по памятнику, в сознание французов (как и русских, и поляков, и, скажем, американцев) этот многодетный творец (а чаще, как вы помните, не творец, а заказчик) вошел в первую очередь как литературный отец пылкого гасконца по имени д’Артаньян. Рассказывают, между прочим, что родной сын Александра Дюма, тоже Александр и тоже писатель, живший неподалеку от памятника, никогда не забывал сказать, проходя мимо него: «Здравствуй, папа!» Самому сыну (и его знаменитой «Даме с камелиями») памятник был поставлен на той же площади в 1906 году.

Но пора обратиться к месье д’Артаньяну. Сперва к настоящему, не тому, что был придуман Александром Дюма, точнее, его соавтором, и даже не к тому, что был придуман их предшественником (чьей книгой они и попользовались). Настоящий господин д’Артаньян, так сказать, прототип, жил на набережной Вольтера, на углу рю де Бон, там, где нынче дом номер 29 дробь 2. Во всяком случае, именно здесь он обитал в год своей женитьбы – в 1659 году. Жизнь этот дворянин прожил поистине бурную, так что недаром его жизнеописание, составленное на рубеже XVIII века неким Куртилем де Сандра (он же Гасьен де Куртиль) и озаглавленное «Воспоминания господина д’Артаньяна», так увлекло писателя господина Дюма (его литературного «негра», который, вероятно, первым прочел это жизнеописание), что они сделали его главным героем романа, прославив его имя, а также имя господина Дюма-отца во всем мире. Конечно, напрасно будет искать сходство между тремя упомянутыми д’Артаньянами (настоящим, мемуарным и романным), но писатель Дюма вообще, как известно, не притязал на лавры ученого-историка. История, говаривал он, – это гвоздь, на который я вешаю свои романы. Мушкетеру д’Артаньяну много досталось от самого этого лихого и влюбчивого толстяка-гурмана, бунтаря и авантюриста Александра Дюма-отца, который, путешествуя по Италии, отправился однажды на Сицилию с войсками Гарибальди, совершил путешествия в Астрахань и на Кавказ (да и прочих бесчисленных приключений его жизни – любовных, финансовых, ратных, дуэльных – не перечесть).