Читать книгу - "Тысячеликий герой - Джозеф Кэмпбелл"

Все неизведанные места (пустыня, джунгли, морские глубины, далекая земля и т. п.) – это области проекции содержания бессознательного. Поэтому кровосмесительное либидо и отцеубийственное деструдо индивида и его общества отражаются в образах, воплощающих угрозу насилия и воображаемое опасное наслаждение – не только в фигурах великанов-людоедов, но и в виде сирен загадочно обольстительной, ностальгической красоты. Русским крестьянам, например, известны некие «дикие женщины» лесов, которые живут в горных пещерах, где ведут домашнее хозяйство, как обычные люди. Это статные женщины с крупной широкой головой, длинными косами и телом, покрытым волосами. Когда они бегут или кормят детей, то перебрасывают груди через плечо. Ходят они группами. С помощью притираний, приготовленных из корней лесных деревьев, они могут стать невидимыми. Они любят насмерть закружить в хороводе или до смерти защекотать каждого, кто в одиночку забредет в лес, и всякий, кто случайно оказался свидетелем их запретных игрищ с танцами, умирает. Но если люди оставляют для них еду, они жнут пшеницу, прядут, присматривают за их детьми и прибирают в доме; если девочка начешет конопли для их пряжи, они дают ей листья, которые превращаются в золото. Они с удовольствием берут себе мужчин в любовники, часто выходят замуж за деревенских юношей и слывут прекрасными женами. Но, как и все сверхъестественные супруги, они безо всякого следа исчезают, как только муж с их своеобразной точки зрения хоть чем-то провинится.

Ил. 16. Одиссей и сирены (деталь картины, раскрашенный лекиф). Греция, V в. до н. э.

Еще один пример того, как опасное злое существо связано с обольщением, это русский водяной. Он может искусно менять свое обличье и по поверью топит людей, купающихся в полночь или в полдень. Бесприданниц или утонувших девушек он берет себе в жены. Он умеет хитро заманивать несчастных женщин в свои сети. Водяной любит плясать ночью при луне. А всякий раз, когда его жене приходит время рожать, он отправляется в деревню за повитухой. Но его можно узнать по воде, сочащейся из-под краев его одежды. Он лыс, у него толстый, как бочонок, живот, одутловатые щеки, зеленая одежда и высокая шапка из камыша; но он может также появляться в образе привлекательного юноши или какого-нибудь хорошо известного в деревне человека. Водяной не так силен на берегу, но в своей стихии ему нет равных. Он живет в глубинах рек и озер, предпочитая места поближе к водяным мельницам. Днем он прячется, как старая форель или лосось, но ночью всплывает на поверхность, плещется и бьется, как рыба, выгоняя свой подводный скот, овец и лошадей, пастись на берег, или же взбирается на верхушку колеса водяной мельницы и не спеша расчесывает свои зеленые волосы и бороду. Весной, просыпаясь от долгого сна, он разбивает лед вдоль реки, нагромождая огромные торосы. Он на потеху ломает колеса водяных мельниц. Но в хорошем настроении он загоняет стаи рыб в сети рыбаков или предупреждает людей о приближающихся наводнениях. Повитуху, которая следует за ним, он щедро одаривает золотом и серебром. Его прекрасные дочери-русалки, высокие, бледные и печальные, одеты в прозрачные зеленые платья, терзают и мучают утонувших. Водяницы любят сидеть на ветвях деревьев, распевая чудные песни.^[103]

Аркадский бог Пан – самый известный античный пример опасного существа, которое живет сразу же за пределами защищенной территории человеческого поселения. В Древнем Риме таких существ называли Сильван или Фавн.^[104] Он придумал пастушью свирель, на которой играл танцующим нимфам, а его спутниками были сатиры.^[105] У людей, которые случайно забредали в его владения, он вызывал чувство «панического» страха, внезапного беспричинного испуга. И тогда любая мелочь – треснувшая ветка, трепетание листа – наводила на беспричинные мысли о грозящей опасности, и в безумном усилии избавиться от своего собственного разбуженного бессознательного жертва бежала прочь и умирала от страха. Однако Пан благоволил к тем, кто почитал его, и приносил им волшебные дары: достаток фермерам, скотоводам и рыбакам, которые подносили ему свои первые плоды, и здоровье всем, кто должным образом относился к его целительным священным местам. А еще он дарил мудрость – мудрость Средоточия, Центра Мироздания; ибо преодоление порога – это первый шаг в священную область вселенского источника. На горе Ликаон пророчествовала нимфа Эрато, которую вдохновлял Пан, так же как Аполлон покровительствовал дельфийским оракулам. Плутарх перечисляет экстатические оргиастические обряды Пана, наряду с исступлением Кибелы, вакхическими безумствами Диониса, поэтическим самозабвением, вдохновленным музами, военным безумством бога Ареса (Марса) и, самой неистовой изо всех, безумной любовной страстью, в качестве примеров божественного «воодушевления», что подавляет разум и высвобождает разрушительные и вместе с тем созидательные силы тьмы.

«Мне приснилось, – рассказывает женатый мужчина средних лет, – что я хочу попасть в удивительный сад. Но его охраняет сторож, который не разрешает мне войти. Я видел в саду мою приятельницу фройляйн Эльзу; она протягивала мне руку через ворота. Но сторож помешал ей, он взял меня за руку и отвел домой.

“Будьте же благоразумны, – сказал он. – Вы же знаете, что не должны этого делать”»^[106].^[107]

Это сновидение выявляет значение первого, охраняющего аспекта стража порога. Лучше не бросать вызов стражу установленных границ. Но только нарушив эти границы и пробудив другой, деструктивный, аспект этих сил, человек живой или умерший, переходит в новый мир. На языке пигмеев Андаманских островов слово oko-jumu («мечтатель», «тот, кто говорит из снов») обозначает тех почитаемых и внушающих страх людей, которые, в отличие от своих соплеменников, обладают сверхъестественными способностями, обрести которые можно, лишь встретившись с духами – прямо в джунглях, в необычном сновидении или пережив смерть и возврат к жизни.^[108] Приключение всегда и повсюду открывает завесу между известным и неизвестным; силы, которые стоят у границы, опасны; иметь с ними дело – рискованно; однако, если ты уверен в своих силах и отважен, эта опасность отступает.