Читать книгу - "Истоки морали. В поисках человеческого у приматов - Франс В.М. де Валь"

Чтобы понять это утверждение, нужно знать, что Кентский университет участвовал в исследовании останков Ardipithecus ramidus, известного также как Арди, — самки существа, жившего 4,4 млн лет назад в Эфиопии. По возрасту Арди на миллион лет ближе к моменту долгого «прощай!» между человеком и человекообразными обезьянами, чем все предыдущие ископаемые. Одним из признаков сходства Арди и человекообразных обезьян может служить большой палец ноги, который обособлен от остальных. Должно быть, это существо прекрасно лазило по деревьям и спало там, наверху, чтобы укрыться от хищников, как и сегодня делают человекообразные обезьяны. Понятно, что креационисты и сторонники теории Разумного замысла^[41*] сочли пресс-релиз с таким провоцирующим заголовком подарком свыше, а некоторые средства массовой информации сделали и вовсе странный вывод: они решили, что смысл этого заголовка в том, что все наоборот и человекообразные обезьяны произошли от человека. Путаница возникла потому, что один ученый из команды, занимавшейся исследованием Арди, хотя своим именем и вызывал ассоциации с бонобо (Оуэн Лавджой — его фамилия образована от слов «любовь» и «радость»), в качестве объекта для сравнения способен был рассматривать только шимпанзе. Именно он заключил, что телосложением Арди слишком отличается от шимпанзе и ее предками не могли быть шимпанзеподобные существа. Но зачем вообще было брать в качестве исходной точки современных человекообразных обезьян? У сегодняшних приматов после разделения с нами было ничуть не меньше времени на метаморфозы, чем у представителей нашего собственного вида. Люди часто думают, что человек все это время эволюционировал, а обезьяны оставались такими же, как были, хотя генетические данные свидетельствуют о том, что шимпанзе-то как раз изменились больше, чем мы. Человечество просто не знает, как выглядел наш последний общий предок. В дождевом лесу не формируются окаменелости — там все сгнивает чрезвычайно быстро. Именно поэтому у нас так мало останков ранних человекообразных обезьян. Тем не менее можно с уверенностью сказать, что наш пращур подошел бы под самое общее описание человекообразной обезьяны: крупный бесхвостый плоскогрудый примат с цепкими задними конечностями. Поэтому заявление о том, что мы происходим от человекообразных обезьян, остается вполне приемлемым — вот только речь здесь не идет о современных обезьянах.

Не слишком выступающая вперед челюсть Арди и относительно маленькие плоские зубы сразу же отделили ее от шимпанзе, у которых самцы снабжены длинными острыми клыками. Клыки эти представляют собой смертельное оружие и способны в момент располосовать лицо и кожу противника. Дикие шимпанзе активно пользуются этим оружием в территориальных спорах. Арди в сравнении с ними была относительно мирным существом, возможно, именно благодаря невысокому уровню конфликтов между самцами. Лавджой даже предположил, что Арди и ее современники были моногамны и что это помогало им сдерживать насилие. Доказать подобное утверждение могла бы лишь маловероятная находка останков самца и самки с обручальными кольцами на пальцах; во всех остальных случаях оно останется чистой спекуляцией. Более того, ничто не свидетельствует о том, что моногамия способствует миролюбию. Единственные моногамные приматы среди наших ближайших родичей — гиббоны — обладают внушительными клыками.

Но что если мы происходим не от буйных шимпанзеподобных предков, а от мягких, обладающих сильной эмпатией обезьян типа бонобо? Телесные пропорции бонобо — длинные задние конечности и узкие плечи — похоже, прекрасно описывают Арди, да и относительно небольшие клыки у них похожи. Почему же бонобо не вошли в круг кандидатов в предки? Что если шимпанзе — не прототип нашего предка, а напротив, буйный отщепенец в относительно мирной наследственной линии? Арди, безусловно, что-то сообщает нам, и хотя что это за информация, ученые пока спорят, но, воинственные тамтамы, под звуки которых развивались все прежние сценарии, слегка приумолкли.

Отношение к типажам наших предков и родственников нередко имеет политические обертоны, а в устах комика Стивена Кольбера (Stephen Colbert) из телепрограммы The Colbert Report становится еще и поводом для веселья. Надо сказать, что участие в шоу, основная цель которого — посмеяться над вами лично и над вашими идеями, — хороший опыт. Кольбер попросил меня сравнить бонобо и шимпанзе. Пока я рассказывал про поведение бонобо, на его лице то и дело отражалось явное отвращение: эти приматы, очевидно, были слишком мирными и страстными на его вкус («А как насчет регулярного, правильного секса, такого, каким задумал его Господь?»)^[42*]. Но когда я перешел к описанию шимпанзе, он одобрительно кивнул; было ясно, что характер этих обезьян пришелся ему по нраву.