Читать книгу - "Профессия мама - Елена Патрикеева"

Главное, к чему мы стремимся, – это снижение материнской тревоги. Мы отдаем себе отчет, что есть тревога (ситуативная реакция) и тревожность разного уровня (устойчивая черта личности). И что у одной мамы уровень ее личностной тревожности низкий, у другой средний, а у третьей зашкаливает. И задача перед кем-то будет стоять сложная, а кто-то вообще не знает этих проблем.

Современное общество с его низкой толерантностью к насилию (я вас сейчас удивлю, но уровень насилия в современном обществе крайне низок по сравнению с прошлыми столетиями, однако чувствительность к нему, ценность человеческой жизни чрезвычайно высоки; именно это создает ощущение опасности, а не объективная реальность), переизбыток зачастую противоречивой информации, разрушенная, по сути, преемственность поколений – отличная почва для материнской тревоги.

Мы – поколение тревожных мам. Нетревожные мамы эту и подобные книги и не читают. Ответьте на пару вопросов. Либо сделать на 5+, либо не делать вообще – это про вас? Всегда найдется, за что себя покритиковать, но редко, за что похвалить? Оценка и признание окружающих значительно весомее, чем ваши собственные?

Если нет, я вас поздравляю – вам будет значительно проще применить всё, что написано в этой главе. Потому что мы будем говорить о принятии собственной НЕидеальности. Те, кто ответил «да» на все три вопроса, вас я тоже поздравляю, вы по крайней мере знаете, в какую сторону копать. Ваше стремление к идеальности, к внешней поддержке, перфекционизм и желание все контролировать – это проявления той самой тревожности, о которой мы ведем разговор. Нау́читесь проживать тревогу, просто наблюдая за ней, и не стараться прыгнуть выше своей головы, чтобы быть во всем на пятерку с плюсом, – обнаружите, как заметно выросло ощущение уровня качества жизни.

Вернемся к детям и их потребностям. Я напоминаю: в вопросах воспитания мы отталкиваемся не от своих «тараканов», а от детских потребностей.

Нужна ли РЕБЕНКУ идеальная мама? Нет. И вот почему. Представьте идеальную маму глазами ребенка. Всегда в тонусе, все контролирует, не расслабляется, ноль спонтанности, все по полочкам, день расписан по минутам, все вокруг сверкает, сама блестит на солнышке не сходящей с лица улыбкой. Робот. Нет права на ошибку (у ребенка, кстати, тоже). Нет спонтанности (со временем и у ребенка в том числе, потому что детская непосредственность, не поддающаяся контролю, – худший кошмар идеальной, читай тревожной, матери). Нет полного спектра эмоций, надо же держать лицо и плакать тихо ночью в ванной в гордом одиночестве (а как ребенок научится проявлять гнев, печаль, страх, если мама всегда с виду довольна, как слон?).

Если заглянуть в будущее этого ребенка, порой мы увидим еще и такой отсроченный эффект: страшно становиться родителем (особенно матерью), ведь мне никогда не допрыгнуть до уровня моей мамы, я точно буду плохим, неидеальным родителем. Лучше уж вообще не быть. То, что самому в этом было некомфортно, человек уже не отслеживает, потому что взял образ мамы за единственно возможную модель родительства (другой он и правда же не видел).

В чем же в действительности нуждается ребенок? Я не изобретаю велосипед. Я простыми словами пересказываю то, что более 50 лет назад уже сформулировал британский психотерапевт и педиатр Дональд Винникотт. Он ввел понятие «достаточно хорошая мать», снимая с женщины невротизирующую ответственность, навешанную психоаналитиками первого поколения.

Те в довольно жесткой форме утверждали, что мать закладывает в первые три года все, что будет сопровождать ребенка на протяжении жизни и уже практически не поддастся коррекции. И в этой парадигме, конечно, предполагается быть чертовски идеальной.

Винникотт, не опровергая значимости роли матери и первых лет жизни ребенка, сместил акцент с идеальности на реальные потребности ребенка.

Достаточно хорошая мама сензитивна (чувствительна) к потребностям ребенка и адекватно респонсивна (реагирует соответственно ситуации). При этом она имеет право на ошибку. И ошибается. Примерно в 30 % случаев. Ошибившись, она не впадает в депрессию и не оплакивает свою материнскую несостоятельность, напрочь забыв о плачущем рядом ребенке, а продолжает наблюдать, пробовать, исправлять ошибку и – о ужас! – порой так и не находит решение. И просто остается рядом с ребенком, помогая ему проживать фрустрацию (ощущение неудовлетворенной потребности).

Страшно сказать, в жизни достаточно хорошей мамы есть не только ребенок. Мама своим примером показывает, что́ в жизни есть важного, интересного, какие есть ценности помимо родительства. К слову, сложно расти человеком с эмпатией, когда ты – тотальный центр вселенной, ради которого забыли обо всем, и это не меняется десятилетиями.

Но здесь, внимание, самое сложное – выдержать баланс. Мама удовлетворяет свои потребности НЕ в ущерб потребностям ребенка. Если здесь стало снова тревожно, возвращаемся к главе про то, что же хочет на самом деле ребенок, и успокаиваемся.

Мы живем в детоцентристском обществе. В эпоху, когда истории о «привязала ребенка к кровати и ушла на работу» вызывают инфаркт. А ведь это было всего каких-то 100 лет назад.

Нашим детям повезло и не повезло одновременно. Мы очень стараемся стать лучшими родителями, исправить то, что когда-то ранило нас самих. В следующих главах мы обсудим подробно, что же нам мешает стать для своих детей просто достаточно хорошими мамами.

А чтобы было легче представить эту мифическую маму, обратимся к миру животных. Основное отличие достаточно хорошей мамы, то, что позволяет ей быть чувствительной к ребенку и выдерживать этот пресловутый баланс между своими и его потребностями, – это родительская позиция, «позиция властной заботы», по Петрановской.

Вспомните медведицу или волчицу, даже кошку. То терпение, с которым самки принимают копошение и мельтешение своих детенышей. Эту заботу и уход, часовые вылизывания и утомленные вздохи от висящих на груди комочков. Все мамы иногда устают, даже те, кем движут лишь инстинкты, без нашего человеческого сознания и альтернативных материнству ценностей. При этом животными движет абсолютное осознание того, что, «если я останусь голодной и умру, потомство погибнет 100 %».

Понаблюдайте, как матери в природе обучают своих малышей. Терпеливо, но настойчиво. Повторяя сто раз, подавая пример и при этом подталкивая вперед. И, конечно, готовность порвать всех и каждого за своего детеныша. Вы готовы вступить в схватку с воспитателем, стыдящим вашего ребенка за мокрые штанишки? Или присоединяетесь к «авторитету»?

Самка заботится о потомстве. При этом она непререкаемый авторитет для детенышей. До определенного возраста, конечно. Этот авторитет она приобретает не за счет ударов когтистой лапой, а за счет обеспечения безопасности. За счет того, что малыши знают: хочешь выжить, следуй за мамой. Это нас возвращает к вопросу о том, что именно родитель обеспечивает ребенку базовое чувство безопасности.

Конечно, мы не можем во всем равняться на зверей. У них есть лишь видовая задача плодиться и размножаться. И порой самка выберет выжить и бросить потомство, если угроза жизни явно превышает ее возможности защитить и себя, и детенышей. Ведь она сможет родить еще. Мы не звери, мы руководствуемся мотивационно-ценностной сферой. Тем не менее нам есть чему у них поучиться.