Читать книгу - "Снег на экваторе - Андрей Поляков"

В последние десятилетия Россия частично утратила богатейшие традиции хорового пения. Сказалось и общее состояние общества, в «лихие девяностые» растерявшегося и разуверившегося в прежних идеалах, и запрет в советский период на исполнение отечественных духовных сочинений, в том числе «Всенощной» Рахманинова. При этом западная церковная музыка продолжала звучать, хотя вряд ли кто-то мог внятно объяснить, чем их месса лучше нашей службы. Получалось, что иностранцам дозволено то, что запрещено нам, и это добавляло кирпичики в фундамент величественного здания храма национальной неполноценности, в котором привыкла истово молиться часть нашей интеллигенции.

В Африке традиция церковного пения не прерывалась. Наверное поэтому, как не покажется кому-то невероятным, хор, исполнявший без сопровождения негритянские церковные песнопения госпелс, собирал в Замбии во много раз больше слушателей, чем виртуозная светская джазовая группа. Большинство посетителей хоровых концертов были чернокожими. На исполнении классической музыки черные лица появлялись нечасто, хотя цена билетов не могла отпугнуть даже бедных госслужащих.

Помимо хоров, замбийцы слушали попсу. От нее никуда не скрыться. Зато здесь их музыкальные вкусы были уникальными. Они ограничивались приверженностью двум специфическим стилям: конголезской румбе и доморощенной калиндуле. Девственному европейскому уху отличить их друг от друга не под силу. И тот и другой похожи, как две иглы дикобраза. Румба и калиндула звучат одинаково ритмически, мелодически, интонационно. Разные языки не в счет. Не думаю, что иноземец отличит тонга от бемба или лингала.

Различие, конечно, есть. Только оно не сущностное, а внешнее. Замбийским музыкантам удалось создать собственное, не похожее на конголезцев звучание. Достижение, завидное для каждого поп-артиста, досталось даром. По бедности «звездам» калиндулы были не по карману профессиональные инструменты, и они мастерили их сами. Брали тыквы, деревянные ящики, картонные коробки, пластмассовые емкости, все, что попадалось под руку и могло издавать звуки. Лучше всех зарекомендовали себя большие жестяные банки. Их и приспособили под гитары. Струны тоже делали из подручного материала – проволоки, которую добывали, разбирая старые автопокрышки. Металлический звук жестяных гитар, прозванных калиндула, напоминал банджо, поэтому замбийские группы с электрифицированными конголезскими не спутаешь.

На руку приверженцам калиндулы сыграла политика президента Кеннета Каунды. В конце 1970-х отец нации повелел изгнать из радиопрограмм иностранную музыку. Больше 90 % эфира должно было формироваться за счет местных исполнителей. Глава государства надеялся, что таким образом замбийцы смогут быстрее создать общенациональную культуру и укрепить молодую государственность. Политик ошибся. Вместо того чтобы осваивать и развивать собственный многонациональный фольклор, замбийские музыканты погнались за дешевой славой. В стране один за другим возникали коллективы, копировавшие западные образцы. Появился даже термин «замрок». Но рок-музыка не снискала популярности. А вот калиндула, сумевшая приспособить под скромные замбийские условия румбу, растиражированную конголезцами по всему континенту, стала заметным явлением. Концерты групп «Амайендже», «Серендже Калиндула», «Грин Мамба» собирали толпы поклонников. У замбийского стиля даже появился собственный фестиваль.

Все остальные течения, будь то хип-хоп, техно, блюз, диско или рок-н-ролл, тоже имели почитателей, но круг их был относительно невелик. Давала о себе знать многолетняя изоляция от царивших в мире веяний. Не снискал в Лусаке лавров и Александр Серов, который в 1990-е, находясь у нас в зените славы, безуспешно пытался очаровать замбийцев песнями а-ля Том Джонс.

Конголезцы от подобных провалов были застрахованы. Появление каждого исполнителя из соседней страны неизменно сопровождалось бурей восторга. Жители Замбии готовы были продать последнюю рубашку, чтобы купить билет на концерт таких конголезских «звезд», как Коффи Оломиде, Папа Уэмба, Тчала Муана, пусть даже он стоил больше месячного жалования.

Медный пояс всегда был наводнен конголезцами. Они торговали на рынках, грабили на дорогах и, конечно, играли по вечерам в ресторанах. Многие коренные замбийцы относились к пришельцам с неприязнью. Но кипучая и деятельная натура конголезцев, вынужденных искать счастья на стороне из-за вечных беспорядков на родине, в бывшем Заире, а ныне – Демократической Республике Конго, придавала городам Медного пояса дополнительный колорит и оживленность. То есть то, чего начисто была лишена первая административная столица Замбии, а ныне ее туристический центр Ливингстон.