Читать книгу - "Karmalogic - Алексей Ситников"

Когда он вышел, ученик спросил Будду: «Он спрашивает о Боге, а ты говоришь о лошадях. Я видел, как он погрузился в глубокое молчание. Как будто он прожил с тобой много лет. Даже я никогда не знал такого молчания! Какое единение! Почему он так благодарил тебя?» Будда ответил: «Я говорил не о лошадях. Я говорил о Божественном. Но об этом нельзя говорить прямо. Когда я увидел, на какой лошади он приехал, я понял, что такую лошадь мог выбрать только истинный ценитель. Вот почему я заговорил о лошадях. Это был язык, который он мог понять, и он понял его. Он редкий человек. Ему было достаточно и тени хлыста. И когда я закрыл глаза, он понял, что о высшем говорить нельзя, о нем можно только молчать; и в этом молчании Оно познается. Это трансцедентальный опыт, и он находится за пределами ума»^[920].

Исходные посылки буддизма отвергают практические желания и мечты как проявление иллюзорности этого мира, однако сама эта притча интересна тем, что указывает на наличие трансцендентного закона, позволяющего воздействовать на окружающую нас реальность, как бы мы ее ни трактовали, с помощью такой практики, как молчание.

Эти трансцендентные механизмы получили свое отражение и в монотеистических религиях. Евангелие описывает, как в приближении страстей Христовых некоторые апостолы оказались свидетелями сверхъестественного явления, однако Иисус предупредил их молчать до поры: «Когда же сходили они с горы, Он не велел никому рассказывать о том, что видели, доколе Сын Человеческий не воскреснет из мертвых» (Мк. 9:9–10). Программа спасения человечества была исполнена.

Боясь отпугнуть от себя благодать Божию и не достигнуть Царствия Божьего за порогом жизни, христианские подвижники пресекали при своей жизни разговоры о своих добродетелях и духовных достижениях. Один из таких эпизодов: «Преподобный Сисой Великий (V век) прожил в пустыне шестьдесят лет. Когда он уже был при смерти, просветилось лицо его, как свет, и он сказал братии: „Ангелы пришли взять меня, но я молюсь им, дабы они оставили меня на короткое время, чтобы я мог покаяться“. — „Тебе нет нужды в покаянии, отче“, — сказали ему братия. На сие старец ответил: „Поистине я не знаю, сотворил ли я хоть начало покаяния моего“. Но все братия знали, что он совершен в добродетелях»^[921].