Читать книгу - "Семь светочей архитектуры. Камни Венеции. Лекции об искусстве. Прогулки по Флоренции - Джон Рескин"

135. Есть еще одна причина, по которой желательно изменение существующих методов. У вас здесь, в Оксфорде, имеется одна из лучших в Европе коллекций перовых и карандашных рисунков Микеланджело и Рафаэля. Среди них вы не найдете ни одного слабого или ученического. Все они – произведения мастеров. Осмотрите все галереи Европы – настолько мне известно, насколько вообще возможно подобное обобщение – вы не найдете в них ни одного незрелого или слабого рисунка этих или других великих мастеров.

Что касается величайших художников – Тициана, Веласкеса, Веронезе, – вы вообще не найдете их подлинных рисунков. Дело в том, что современные художники всегда учились или старались выучиться писать красками после того, как овладевали рисунком; старые мастера поступали наоборот: они учились рисунку после того, как овладевали красками или резцом, что труднее. Кисть давалась им в руки чуть ли не с детства, и они старались действовать ею, а когда брались за перо или карандаш, то уже обращались с ними с легкостью кисти и с твердостью резца. Микеланджело пользовался пером так же, как резцом. Все другие, кажется, обращались к перу только тогда, когда достигали высшего развития своих сил, и для быстрого закрепления мысли на бумаге, и для этюдов, но никогда в качестве практического упражнения, помогающего писать красками.

Вероятно, наиболее трудные задачи они решали во время обучения у золотых дел мастеров, работая с деталями; мы мало знаем об этом обучении, но оно было в порядке вещей. Этой тщательности и тонкости отделки, которые развивались в работе с драгоценными металлами, можно приписать полное торжество итальянской скульптуры. Микеланджело, говорят, в юности копировал пером гравюры Шонгауэра и других художников так верно, что мог выдать их за оригиналы. Но я бы лишь разочаровал вас и удержал от любых попыток в творчестве, если бы заставлял подражать превосходным рисункам этих «ювелирных» художников. К счастью, в наших галереях есть интереснейшая коллекция этих рисунков, и вы, если хотите, можете попробовать руку на них. Но я предпочел бы другое: вы должны браться только за то, что можете исполнить в совершенстве и в соответствии со своим намерением, и тогда сами поймете и почувствуете совершенство своей работы.

Я же должен перейти к одной очень распространенной потребности. Вы пока слишком молоды, чтобы чувствовать ее, по крайней мере в той степени, в какой вообще интересуетесь живописью. Я говорю о потребности писать красками. Писать вы будете, но помните: я понимаю под этим нечто такое, что вам не покажется легким. Писать вы будете, но мазать и пачкать – нет. И потребуется гораздо больше старания – хотя и более приятного свойства, – чтобы подражать линиям, сделанным кистью, чем проведенным карандашом. Но с самого начала (впрочем, одновременно можно практиковаться в рисовании карандашом) вы должны стараться с абсолютной верностью чертить линию не пером или карандашом, а кистью, как делал Апеллес и как сделаны все цветные линии на греческих вазах. Заметьте – линию абсолютно верную. Мне безразлично, насколько медленно будете вы это делать, к каким изменениям, соединениям и поправкам будете прибегать. Я прошу лишь одного: пусть эта линия будет правильна, правильна при измерении до таких мелочей, какие вы отметили бы на официальной карте опасных мелей.

136. Вопрос об измерении, как вы, вероятно, знаете, – слишком избитый вопрос в художественных школах; но он отлично разрешается первыми же словами Леонардо: «Il giovane deve prima imparare prospettiva, per le misure d’ogni cosa».^[112]

Без абсолютной точности измерения невозможно верно постичь перспективу и, как мне кажется, вообще чему бы то ни было научиться. Из своей преподавательской практики я знаю, что учеников труднее всего выучить точности. Легко внушить им прилежание, легко вызвать в них энтузиазм; но почти невозможно навязать способному студенту эту унизительную точность.

А между тем, приступая к обучению живописи в университете, необходимо в этом важном пункте исключить всякую возможность ошибки. Вы, надеюсь, поверите словам самого замечательного художника Италии и автора великой религиозной картины, которая, быть может, оказала величайшее влияние на европейскую мысль, – поверите ему, когда он говорит, что ваша первейшая обязанность – «изучить перспективу и измерить всякий предмет». Я приложу все старания, чтобы вам это далось по возможности легко. Если вы хотите овладеть математикой перспективы, то необходимый материал найдете в моем трактате, написанном в 1859 году; экземпляры его предоставлены в ваше распоряжение в кабинете. Но навык и ловкость в измерении вы должны приобрести сразу и при этом достичь точности инженера. Надеюсь, что в развивающейся ныне системе воспитания элементарное архитектурное или военное черчение станет обязательным во всех средних школах, так что при поступлении в университет не понадобится введение в перспективу, как вы, например, не проходите грамматики. Пока же я поместил в нашей коллекции простые, но строго отобранные образцы; их достаточно для необходимых практических занятий.

137. Учась соразмерять, чертить и накладывать краски при помощи кисти, вы одновременно должны добиться легкости во владении пером. Это не только великое орудие для набросков; на его правильном использовании зиждется искусство орнамента. Ничего нельзя положить в основание изящных искусств так верно, как их тесную зависимость от орнамента, который в свою очередь основан на каллиграфии. Совершенное декоративное искусство есть то же письмо, только украшенное. Перейдя в живопись, оно теряет свое достоинство и назначение. В самом деле, картины, малые или великие, если только они прекрасны, не следует помещать на страницах книги, где они портятся от беспрерывного перелистывания; если же картины не прекрасны, то, малы или велики они, их не следует воспроизводить нигде. Но добиться, чтобы письмо само было прекрасно, сделать прекрасным взмах пера – вот настоящее искусство. Хочу особо подчеркнуть это, потому что часто молоденькие девушки, не способные уверенно начертить простой изгиб, а тем более какую-нибудь орнаментальную или природную форму, воображают, что то, что недопустимо в обыкновенном рисунке, возможно при оформлении текста. Они уничтожают саму возможность успеха, прикрывая свою неспособность щитом добрых побуждений. А между тем правильный путь состоит прежде всего в том, чтобы овладеть искусством красивого письма, а потом применять это искусство в соответствии с навыком владения им ко всему, что желаешь написать. И истинный долг девушек заключается скорее в приобретении умения обдуманно, четко и красиво писать пером, чем в том, чтобы разукрасить известное количество текстов. Тогда они могли бы приучить руку распоряжаться линиями любой длины и, наконец, придать красоту цвета и формы этим превосходным волнистым линиям. Но они будут способны надлежащим образом украшать для взора благородную речь только после многолетней практики, так же как только после многолетних упражнений голоса смогут добиться мелодичности речи.

138. В этой лекции я не буду говорить об использовании пера в качестве инструмента рисования. Это использование связано с правилами штриховки и гравирования, с которыми вы познакомитесь позже. Могу только сказать, что самое лучшее применение пера заключается в том, чтобы придать определенность формам в рисунке, оттушеванном нейтральным цветом. В этом отношении Гольбейн не имеет себе равных. Несколько образцов его работы я поместил в нашей коллекции. Пером пользовались Рафаэль и другие мастера эскизов для быстро рисуемых этюдов – оно служило им для набрасывания теней. Но перо – не лучшее орудие для изображения теней; когда стояла задача создать продуманный и завершенный рисунок, великие мастера им не пользовались. Истинное значение пера заключается в способности решительно и необыкновенно быстро проводить предельно тонкую, ровную линию. Но с этим положительным качеством связано искушение: можно усвоить доходящие до полного произвола легкость и проворство выводить случайные изгибы, вместо того чтобы точно и верно управлять ими.