Читать книгу - "Свобода от воспитания - Дима Зицер"

Боюсь, градация истерик по причинам как бы освобождает нас от ответственности: «он избалован», «он жадина», «он ненавидит бабушку», «он устал» – и этим все сказано.

Я бы говорил о том, что во время истерики человек оказывается в состоянии, в котором ему плохо. Он как будто попадает в закрытую коробку, которую без посторонней помощи не открыть и тем более из которой самостоятельно не выбраться.

Поэтому в любом случае наше дело – помогать.

Вы часто говорите, что причина родительского раздражения не так уж важна и победить его можно, акцентируя внимание на телесных симптомах. Справедливо ли это в отношении детских истерик?

Безусловно да. Я не раз становился как свидетелем, так и участником ситуаций, когда вне зависимости от того, что являлось причиной истерики или даже невроза, все проходило или, во всяком случае, значительно изменялось, если ребенок учился обращать внимание на тело.

Например, у нас в школе учится молодой человек, который пришел к нам в шесть лет. Тогда он часто оказывался в состоянии, близком к истерической агрессии. Общаясь, мы вместе с ним заметили, что перед этим у него всегда сжимаются кулаки, и первым делом научились обращать внимание на них во время «приступа». «И если после того, как ты разожмешь кулаки, тебе захочется упасть на пол и закричать, – говорил я ему, – пожалуйста». Как вы понимаете, в тот момент, когда он разжимал кулаки, это состояние проходило. Как будто по мановению волшебной палочки. Само собой. Это наиболее простая телесная практика, и дети обучаются ей очень быстро, потому что еще не успели накопить арсенал уловок, который есть у взрослых.

Так ведь можем поступать и мы сами? Или я не прав?

Истерика всегда обращена ко взрослым или может возникнуть и без зрителей?

Истерика обращена ко взрослым часто, но не всегда.

Истерика наедине с собой – это такое состояние исступления, которое многим из нас в той или иной мере знакомо. Думаю, что оно, с одной стороны, более тяжелое, настоящее, но с другой – намного более осознанное. При этом имеется высокая вероятность успешного самостоятельного выхода из него. Ведь в отсутствие зрителя человеку приходится наблюдать за самим собой и действительно пытаться справиться с ситуацией.

Иногда можно услышать, что если уделять ребенку достаточно внимания, то истерик для привлечения внимания не будет. Но разве малыш не хочет, чтобы родитель всегда был рядом и полностью посвящал себя ему (что по определению невозможно)?

Я уверен, что каждая личность в том или ином возрасте интуитивно чувствует, что такое зоны внимания, что такое свое и чужое личное пространство. Желание взаимодействовать с другим человеком вовсе не обязательно означает, что этого нужно добиваться любой ценой. Мы достаточно рано учимся принимать отказ, оказываясь в ситуации, когда мама говорит, что она занята. Это отсылает ребенка к собственному опыту, когда и он бывает занят и не может общаться с кем-то. Тяжело переживать такой отказ ребенок не будет, потому что даже грудной младенец способен занимать себя (если не приучать его к тому, что в его личном пространстве постоянно кто-то находится). Поэтому я бы сказал, что одно дело – уделять человеку внимание, а другое – не давать ему возможности оставаться наедине с собой.

Что касается самой формулировки «истерики для привлечения внимания», еще раз оговорюсь: я не думаю, что стоит выделять их в отдельную группу.

Человек в истерике не только не способен справиться со своими чувствами – нередко он даже не может сказать, чего он хочет. Например, ребенок отталкивает близкого человека, желая, чтобы тот обнял его сильнее, или громко плачет, чтобы кто-то помог ему успокоиться. Поэтому спрашивать у ребенка, чем ему помочь, может оказаться проблематичным.

Я согласен, что зачастую в этом состоянии мы не можем ничего толком сказать. Поэтому важен скорее сигнал, свидетельствующий о том, что близкий человек рядом: «Я не знаю, чем тебе помочь, возможно, и ты не знаешь, но я могу, я готов, мое внимание сейчас обращено на тебя». Это не значит, что человек тут же вытрет слезы и спокойно объяснит, чего он хочет, но он непременно услышит и поймет, что вы вместе с ним и что помощь может прийти. Именно это мне кажется наиболее важным.

Как быть, если ребенок хочет чего-то трудновыполнимого, например, чтобы ему купили что-то слишком дорогое, и на отказ реагирует истерикой? Стоит ли родителю выполнять такую просьбу или это верный путь к воспитанию истерика?

Это верный путь даже не столько к воспитанию истерика, сколько к жизни во лжи. Я не считаю, что если родитель действительно не может выполнить просьбу ребенка, он должен сделать это любой ценой, лишь бы выйти из ситуации. Это тупик. Более того, если это возникло в первый раз – нам и карты в руки. Мы должны быть тверды – не жестоки, здесь тонкая грань, – но тверды. У нас есть шанс зафиксировать какую-то положительную модель, сделать так, чтобы малыш нас услышал. При этом, если мы находимся в начале ситуации, часто бывает достаточно однозначно дать понять: я не согласен, я сказал правду, что у меня нет денег, услышь меня. И он услышит. Потому что родитель сказал это решительно и честно.

Есть очень важный момент, который нельзя упускать: существуют права второй стороны, которые не менее важны, чем права первой. Перекос куда бы то ни было ни к чему хорошему не приведет. Вечно страдающий родитель из-за того, что он не может выполнить все желания своего чада, – это не отношения.

Но повторюсь: твердость не означает жесткость и жестокость. Если речь идет о какой-то очень нужной для ребенка вещи, будет более правильным обсудить, можно ли ее купить и когда это можно сделать. Впрочем, это уже не об истериках.

Надо ли обсуждать с ребенком причину истерики? Если да, то в какой момент?

Причину истерики обсуждать можно, особенно если она значимая. Бывает, что причина одна, а истерика как бы на другую тему. Такое случается и со взрослыми, но они хитрее и умеют это скрывать. С ребенком может произойти, например, такая ситуация. Его заставили надеть шапку, когда он этого не хотел. Ребенок затаил обиду и через некоторое время закатил истерику якобы из-за того, что мама его не слушает.

В любом случае порядок действий будет такой же: сначала нужно помочь человеку выйти из этого состояния, а уже потом поговорить с ним. Это очень полезно для всех сторон: спокойная беседа позволит ребенку осознать и высказать истинную причину его расстройства, а нам – понять, что, возможно, стоит изменить в будущем.

Все знают, что в состоянии истерики сознание человека меняется, как и его желания (или их трактовка). И когда истерика ребенка вызывает ответную истерику у взрослого, позиция «я хочу мира и взаимопонимания» становится просто холодной, отчужденной установкой, которую человек помнит, но не переживает в данный момент. Где взять энергию для того, чтобы отвернуться от разрушительного, но очень сильного желания, существующего в эту минуту, ради объективного и верного, но сильно ослабевшего?