Читать книгу - "Корпократия. Как генеральные директора прибирают к рукам миллионы долларов - Роберт Монкс"

И хотя в соответствии с принятым в 1887 году законом федеральное правительство должно было контролировать торговлю между корпорациями, находящимися в разных штатах, на деле оно редко прибегало к жестким мерам. Даже Теодор Рузвельт, получивший прозвище «разрушитель трестов», когда доходило до могучих вертикальноинтегрированных монополий в сталелитейной, нефтяной, мясной промышленности, банковском деле и на железнодорожном транспорте, образовавшихся в первую половину XIX века, предпочитал «говорить громко и носить с собой маленькую палку»^[15].

Избирательные крестовые походы Рузвельта на тресты порой приводили к непредвиденным последствиям. После 21 года судебных тяжб, 15 мая 1911 года, Верховный суд США постановил расформировать трест Джона Рокфеллера Standard Oil. Тогда его личное состояние оценивалось приблизительно в 300 миллионов долларов. Через два года Рокфеллер утроил свой капитал и сохранил за собой контроль над всеми 34 компаниями, на которые распался его трест. (Случаются в истории необычные переклички — слиянием зарегистрированной в штате Нью-Джерси Exxon и зарегистрированной в штате Нью-Йорк Mobil Ли Реймонд воссоединил компании, которые Рузвельт с таким трудом разъединил.)

Последняя и важнейшая особенность американских корпораций и, вероятно, главная причина, по которой они традиционно пользовались такой свободой действий, коренится в характере американского капитализма. Там, где разрешение на создание корпорации выдается на высшем правительственном уровне, где создана централизованная экономика, от корпорации ожидают, что она будет служить целям, определенным правительством. В Америке же создание благосостояния есть высшее благо, и корпорация, которая создает самое большое богатство (и корпоративный климат, который содействует этому), служит самой главной общественной цели. По крайней мере, так считалось долгое время.

Однако к концу 1960-х старые истины обветшали. Движение борцов за гражданские права и противников войны во Вьетнаме послужило толчком к стремительному «полевению» американского общества. Компании, которыми еще четверть века назад восхищались за способность в рекордное время наладить выпуск оружия, внезапно стали клеймить как военных преступников или как губителей природы — если они попадали в черные списки зарождавшегося движения зеленых. В поп-культуре предубеждение против корпораций выразил, например, один из персонажей фильма Майка Николса «Выпускник» (1967).

Надо сказать, что бизнес и сам сослужил себе дурную службу. Во времена процветания он ухитрился испортить отношения и с правительством, и с обществом — выпрашивая преференции, проигрывая схватку с борцом-одиночкой Ральфом Нейдером^[16], торгуясь с профсоюзами, отторгая талантливую молодежь. Бизнес стремительно терял лицо и, без сомнения, нуждался в крестном отце со связями в самых высоких кругах, чтобы тот отслеживал его интересы, в consigliere^[17], который дает правильные советы. И то и другое бизнес получил в лице Льюиса Пауэлла-младшего.

Льюис Пауэлл был просто средоточием типичных американских добродетелей и воплощением успеха в общепринятом понимании этого слова. Он родился в обеспеченной семье в Саффолке, штат Виргиния, учился в частных школах, затем в консервативнейшем Университете Вашингтона и Ли и в Гарвардской школе права, где и получил степень в 1931 году. После женитьбы на Джозефин Рюкер, дочери одного из лучших ричмондских врачей, Пауэлл поселился в особняке родителей жены, построенном еще до Гражданской войны, и начал восхождение по карьерной лестнице в Hunton & Williams, однозначно самой престижной юридической фирме во всей помешанной на престиже Виргинии.

Со временем Пауэлл стал самым уважаемым и востребованным юристом в штате и одним из самых авторитетных адвокатов в округе. Ему довелось быть председателем Американской ассоциации юристов и Американской коллегии судебных юристов — значительное достижение для человека умеренных амбиций. В Ричмонде Пауэлл, как и следовало ожидать от звезды Hunton & Williams, блистал в граж-далеких делах. Но его подлинным призванием было корпоративное право и законодательство по ценным бумагам.

Виргиния, как и другие штаты, за долгие годы успела принять великое множество законов и подзаконных актов, регулирующих деятельность корпораций, зарегистрированных в штате, и Льюис Пауэлл четверть века, до начала 1970-х, был палочкой-выручалочкой для тех, кто хотел пробраться сквозь этот бумажный лабиринт. Нет ничего удивительного в том, что в конце концов для некоторых компаний он перестал быть внешним консультантом и вошел в их советы директоров.

Скептик в таких двусмысленных отношениях мог бы увидеть недопустимый конфликт интересов. Разве юрист, будучи директором, не станет принимать решения в пользу своей адвокатской конторы, даже если они не отвечают интересам компании? Уж по меньшей мере в своей области компетенции Пауэлл в конечном счете будет стараться помочь самому себе и Hunton & Williams, разве нет?

Похоже, что на этот вопрос однозначно ответить нельзя. Юрист — всегда юрист, точно так же, как хирург — всегда хирург. Юрист всегда и везде будет мыслить и действовать в категориях своей профессии. Кроме того, признавая существование личного интереса, общество, частью которого был Пауэлл, свято верило в непогрешимость элиты. Конечно, конфликт интересов мог иметь место. Человек, получающий большое жалованье и пользующийся уважением и почетом в корпорации, вряд ли будет тратить много сил и времени, тем более оплаченного, на анализ своего отношения к тонкостям корпоративного управления. И тем не менее мы склонны верить в то, что люди на выборных должностях всегда принимают верные решения, а цель власти и закона — помогать им в этом.

А.К. Причард писал в Duke Law Journal за март 2003 года:

«Почти сорок лет опыта, полученного Пауэллом в советах директоров, научили его верить в обычного американского бизнесмена. Его работа с клиентами по гражданским делам только укрепила эту веру. В мире Пауэлла свободное предпринимательство и бизнесмены, делавшие его возможным, были основой процветающего общества. Свободное предпринимательство было ресурсом, который следует беречь, а не угрозой, требующей обуздания и контроля. Репутация, а не страх перед судебными исками стояла на страже честности американского капитализма. Такая вера в американский бизнес привела Пауэлла к тому, что он видел в законодательстве о ценных бумагах — абсолютно искренне — набор самоочевидных правил, которые позволяют бизнесу развиваться без излишнего вмешательства властей или принятия риска ответственности».

Льюис Пауэлл был умен. У него были связи. Он знал бизнес изнутри и снаружи — как директор и как юрисконсульт. Глядя на социальный и политический ландшафт конца 1960-х — начала 1970-х, он видел то же, что и другие руководители компаний, — что бизнес в тяжелом положении и это положение только ухудшается. Но в отличие от многих Пауэлл не заламывал руки и не сетовал на несовершенство жизни в приватной обстановке гольф-клубов; 23 августа 1971 года он отправил ^[18] одному из своих клиентов, председателю комитета по образованию Торговой палаты США, острый, глубокий и пространный (6466 слов!) анализ сложившегося положения в бизнесе, вынужденного занять обо-! ронительную позицию, и рекомендации по исправлению ситуации.