Читать книгу - "Воображая город. Введение в теорию концептуализации - Виктор Вахштайн"

Таким образом, на смену монизму трех «сильных» объяснений (атрибутирующих каузальность только одному источнику – языку, физическому пространству или пространству социальному) и дуализму оппортунистического решения (язык конституирует пространство, пространство конституирует язык) приходит радикальный плюрализм. Тот или иной объект приобретает «твердость» и онтологический статус исключительно в отношениях с другими объектами. Язык больше не надстраивается над миром в качестве его пассивного отражения или, напротив, активного источника изменений; язык – его неотъемлемая часть. Мир уплощается (отсюда онтология «плоского мира» [Латур 2014] и «плоского города» [Urban 2009]). Социальная топология и лейбницевская философия пространства помогают преодолеть пропасть между множествами элементов «Город» (Х) и «Язык» (Y). Теперь парк Горького – это совокупность элементов «Z», часть из которых материальны, а часть – нет, но все непосредственно связаны друг с другом. И потому метафоры, конституирующие парк Горького как пространственный объект, сильнее связаны с объектами на его территории, чем с другими метафорами, не включенными в ядро конституирующих парк отношений.

На чем фокусирует внимание исследователя такое теоретическое решение? На негомеоморфных преобразованиях объектов. Если бы не запрет на курение, мы бы не «увидели» табачный дым в качестве элемента сетевой формулы кафе. Если бы не радикальная трансформация парка Горького, мы бы не увидели метафоры хипстерского урбанизма в действии. Там, где обнаруживается разрыв топологической формы, и объект смещается в пространстве сетей, происходит реконфигурация составляющих его отношений (или их полный распад, но тогда нам уже нечего изучать, кроме самого распада). Хипстерский урбанизм – столь интригующий объект исследования не потому, что представляет собой «городскую идеологию» (одну из многих), но потому, что он действует: принимает непосредственное участие в событии морфогенеза, входит в ядро устойчивых отношений новой топологической формы.

Итак, как топологически множественный объект город существует одновременно в нескольких пространствах. В пространстве сетей он неподвижен и относительно неизменен благодаря наличию устойчивого ядра конституирующих его отношений. В число этих отношений входят отношения между материальными и нематериальными объектами. Следовательно, такой фантом как «идентичность горожан» может входить, а может не входить в устойчивую сетевую формулу города (т. е. быть или не быть частью идентичности города per se). То же касается и метафор. Метафоры «город как машина» или «город как сцена» могут конституировать отношения тождества и различия – быть или не быть конституентами устойчивого ядра отношений, делающих данный конкретный город данным конкретным городом. Поэтому – да, города в прямом смысле слова состоят из метафор, концептов и образов в той же степени, что из людей, автомобилей и труб ЖКХ, поскольку все эти элементы – суть объекты сетевого (лейбницевского) пространства. В социальной топологии априорное различение между двумя множествами элементов Х («Город») и Y («Язык») окончательно устраняется. Единственное, что имеет значение – это конститутивная сила элемента, его способность «собирать» другие объекты. А значит, исследователь должен, прежде всего, выделить эти конститутивные элементы и описать механику их сцепки.

Среди множества попыток импортировать концепты акторно-сетевой теории и достижения STS (исследований науки и технологий) в социологию города⁴⁵ топологический проект кажется как минимум интересным. Благодаря работам Латура и Ло, мы уже научились мыслить вещи как субъекты действия. Осталось научиться видеть идеи как действующие вещи.