Читать книгу - "История философии. Реконструкция истории европейской философии через призму теории познания - Иван Шишков"

С этим правилом связано правило второе: «должно приписывать те же причины того же рода проявлениям природы»^[588]. Фактически оно выражает второй онтологический постулат природы: единообразие природы.

Третье правило: «Такие свойства тел, которые не могут быть ни уси- ляемы, ни ослабляемы и которые оказываются присущими всем телам, над которыми возможно производить испытания, должны быть почитаемы за свойства всех тел вообще»^[589]. Это правило также основывается на онтологическом постулате единообразия природы. Последний вместе с онтологический постулатом простоты природы образуют метафизические основания методологической парадигмы Ньютона. В качестве фундаментальных, универсальных свойств тел, которые обнаруживаются экспериментальным путем, Ньютон называет протяженность, твердость, непроницаемость, движение, инертность, тяготение. Именно они составляют основание всей физики.

Эти универсальные свойства тел, по Ньютону, устанавливаются посредством индуктивного метода, которым определяется содержание последнего четвертого правила: «В опытной физике предложения, выведенные из совершающихся явлений помощью наведения, несмотря на возможность противных им предположений, должны быть почитаемы за верные или в точности, или приближенно, пока не обнаружатся такие явления, которыми они еще более уточняются или же окажутся подверженными исключениям»^[590].

Как видно, все четыре правила философствования имеют индуктивист- ский и эмпирический характер, что и определяет особенность ньютоновского метода. Знаменитый французский математик и астроном П. Лаплас суть этого метода выразил в следующей краткой формуле: «Путем ряда индукций подняться от явлений к причинам, а затем от этих причин перейти ко всем деталям явлений»^[591]. Таким способом последовательно восходят ко все более и более широким обобщениям и наконец приходят к общим законам, проверяя их либо путем доказательств или непосредственных опытов. Таковым, по мнению Ньютона, может быть самый надежный метод, руководствуясь которым можно постичь истину.

Этот метод получил впоследствии название индуктивистской физики принципов, противопоставленной картезианской дедуктивной физике моделей. Однако акцент Ньютона на опыт и факты в познании физической реальности — это не отказ его от разума, ибо, хотя познание у него исходит из опыта и строится на основе опыта, всё же оно не теряет своей логической структуры, создаваемой разумом. В «физике принципов» разум конструирует фундаментальные понятия путем простого обобщения наблюдений. Глубоко заблуждаются те, кто считает возможным непосредственно выводить фундаментальные понятия и законы из фактов. На это особое внимание обращал Эйнштейн в своих методологических размышлениях. Так, в одной из его статей читаем: «Всякая попытка логического выведения основных понятий и законов механики из элементарного опыта обречена на провал»^[592].

Как мне представляется, эта мысль Эйнштейна была вполне очевидной и для Ньютона^[593], о чем свидетельствует метафизическая составляющая его методологической парадигмы. Как это ни парадоксально, но думается, что духом метафизичности пронизана прежде всего его широко известная методологическая сентенция «гипотез я не измышляю». Уже стало чуть ли не азбучной истиной для большинства рассматривать ее как свидетельство неприятия великим физиком метафизики^[594].

Как известно, эта сентенция была высказана Ньютоном в связи с обсуждением природы тяготения: «Причину же… свойств силы тяготения я до сих пор не мог вывести из явлений, гипотез же я не измышляю. Всё же, что не выводится из явлений, должно называться гипотезою, гипотезам же метафизическим, физическим, механическим, скрытым свойствам, не место в экспериментальной философии. В такой философии предложения выводятся из явлений и обобщаются помощью наведения»^[595].

Следует сразу отметить, что Ньютон использовал слово «гипотеза» весьма нечетко, неопределенно, оно содержит целую гамму значений: правила, начала, аксиомы, законы. Но имея в виду общий контекст «Начал», можно предположить, что под гипотезой здесь подразумевались фундаментальные посылки или фундаментальные положения развиваемой им теории. О правомерности этого предположения свидетельствует следующее определение Ньютоном гипотезы: «…слово „гипотеза** применено мною здесь только для того, чтобы обозначить предложение, которое не есть явление и которое ни из какого явления не выведено, а лишь принято или предположено без всякого экспериментального доказательства»^[596].

Наряду с этим историки науки выделяют у Ньютона и второй смысл этого термина, понимая его как некоторую фикцию, недоказуемое предложение. По-видимому, такой смысл Ньютон вкладывал, говоря о недопустимости физических, механических гипотез, применение которых ведет к неправильной интерпретации его столпа механики — теории всемирного тяготения.

Безусловно, методологическая сентенция Ньютона была направлена в первую очередь против картезианцев, которые в поисках физического субстрата, не обращаясь в должной мере к опыту, по словам Р. Котса, автора предисловия ко второму изданию ньютоновых «Математических начал…», «предоставляют себе право допускать какие им вздумается неведомые виды и величины частиц… они предаются фантазиям, пренебрегая истинною сущностью вещей, которая, конечно, не может быть изыскана обманчивыми предположениями…»^[597].

Кроме того, острие этой сентенции представляло смертельную опасность и для гипотез о «скрытых» качествах, принятых в алхимии, а также и для механических гипотез, которые ведут к изъятию Бога из Вселенной. Но следует ли из этого, что Ньютон был вообще против всяких гипотез?