Читать книгу - "Жертвы моды. Опасная одежда прошлого и наших дней - Элисон Мэтьюс Дейвид"

Микробная теория получила широкое распространение во второй половине XIX века, однако до той поры, когда совершались открытия, равные открытию Шарля Николя, писатели не всегда видели различие между отравляющими химическими веществами и заразными заболеваниями: все они назывались «ядом». Слово «заражение» (contagion) этимологически связано с понятием физического контакта и означает «соприкасаться». Начиная с XIV века с его помощью описывали пути распространения идей, верований и практик. Считалось, что заразны пороки, например безрассудство и распущенность^[73]. «Заразными» называли и модные веяния: новые фасоны быстро распространялись среди населения, подобно лихорадке или вирусам. В книге «Культуры заражения» Присцилла Уолд показывает, как заражение «демонстрировало силу и опасность контактирующих тел и вместе с тем хрупкость и прочность социальных связей»^[74]. Зараженная ткань, которая так или иначе циркулирует в экономической системе и с легкостью преодолевает социальные и этнические границы, в буквальном смысле соприкасается с телом и богача, и бедняка. Общество пугала одежда, изготовленная больными бедняками в потогонных мастерских, располагавшихся в лачугах или арендованных помещениях. Богатые люди, покупавшие одежду, для стирки регулярно возвращали ее в дома бедняков. Однако откуда они могли знать, где эту одежду шили и «чистили»? Наглядным примером может служить случай, произошедший с премьер-министром королевы Виктории, сэром Робертом Пилем. Сановник подарил дочери костюм для верховой езды. Костюмы для верховой езды в дамском седле в те времена приличествовали всадницам из круга самых обеспеченных людей страны и являлись престижной, сшитой на заказ спортивной одеждой^[75]. Дочь премьер-министра заразилась тифом и умерла накануне собственной свадьбы. Портной с Риджент-стрит отослал заказ премьер-министра для доработки в дом бедной швеи, а та укрыла теплой шерстяной юбкой больного «супруга, дрожавшего от приступов лихорадочного озноба»^[76]. Так одежда перенесла болезнь «из беднейшей лачуги во дворец государственного мужа». Используя текстильную метафору для обозначения социальных связей, автор писал: «…и так мы все вместе связаны в один узел общественной жизни, и если мы предадим презрению беднейших и нижайших, общество покарает само себя через уничтожение высочайших лиц, самых богатых и образованных его членов»^[77].

Тифом могли заразиться представители любой социальной страты: он прятался как в складках одежды, пошитой на заказ, так и в дешевом готовом платье, наводнившем рынок к середине XIX века, – вши не знали предрассудков. В 1850 году журнал Punch, самый знаменитый британский сатирический журнал, опубликовал стихотворение «Дешевое пальто Геракла»^[78]. Заметим, что аудитория журнала была самой широкой – от средней буржуазии до самого высшего общества.

Автор стихотворения предупреждал читателей об опасностях, связанных с приобретением недорогого готового швейного изделия – недавно вошедшего в моду paletot, квадратной, неприталенной, свободно сидящей верхней одежды, прообразом которой служила морская форма. Сегодня мы назвали бы такую одежду бушлатом (a pea coat). Пальто шили в антисанитарных условиях в потогонных мастерских, так называемых slop-shops (slop (англ.) означает «жидкая грязь, помои». – Прим. пер.) – на фабриках дешевого низкокачественного платья массового производства. Произведенные там изделия называли коротко slops. Этим же словом именовали матросское обмундирование, но, несмотря на свое скромное происхождение, пальто стало очень стильным предметом гардероба. В 1852 году французский литератор Эдмон Тексье отмечал парадокс: пальто, родившись в рабочей среде, получило совсем другой статус. «Вот последнее слово элегантности для модников, денди, светских львов и щеголей – все они носят эту одежду крестьян и матросов», – пишет очеркист^[79]. В обществе существовало опасение, что вместе с модным фасоном по социальной лестнице – от матросов к денди – поднимутся и матросские болезни: тиф, или корабельная лихорадка.

В стихотворении, опубликованном в журнале Punch, Геракл умирает от болезни, а не от яда. Поэт предлагает более эмпирическую, «научную» версию классического мифа: