Читать книгу - "Пигмалион - Бернард Шоу"

Пикеринг. Ваше слово, мистер Дулиттл.

Дулиттл (Пикерингу). Спасибо, хозяин. (Хиггинсу, который укрылся на скамье у рояля, стараясь избежать чрезмерной близости к гостю, так как от Дулиттла исходит специфический запах, свойственный людям его профессии.) Так вот, хозяин, дело все в том, что вы мне, знаете, очень понравились, и если Элиза вам нужна, я, так и быть, не стану упираться на том, чтоб непременно взять ее отсюда, — думаю, тут можно будет договориться. Ведь если на нее посмотреть как на молодую женщину, тут плохого не скажешь: девчонка что надо! Но как дочь она не стоит своих харчей, — говорю вам откровенно. Я только прошу не забывать, что я отец и у меня есть свои права. Вы человек справедливый, хозяин, я сразу увидел, и уж кто-кто, а вы не захотите, чтоб я вам ее уступил задаром. Ну что для вас какие-нибудь пять фунтов? И что для меня Элиза? (Возвращается к своему стулу и садится с судейской торжественностью.)

Пикеринг. Вы должны иметь в виду, Дулиттл, что у мистера Хиггинса нет никаких дурных намерений.

Дулиттл. Еще бы! Если б у него были намерения, я бы спросил пятьдесят.

Хиггинс (возмущенно). Вы хотите сказать, бездушный вы негодяй, что за пятьдесят фунтов вы бы продали родную дочь?

Дулиттл. Ну, не то чтобы уж продавать, но такому симпатичному джентльмену, как вы, я готов сделать любое одолжение, уверяю вас.

Пикеринг. Послушайте, но неужели у вас совершенно нет чувства морали?

Дулиттл (не смущаясь). Оно мне не по карману, хозяин. Будь вы на моем месте, у вас бы его тоже не было. И потом, что ж тут такого дурного? Если Элизе перепадет кое-что, почему бы и мне не попользоваться?

Хиггинс (озабоченно). Я, право, не знаю, что делать, Пикеринг. Совершенно очевидно, что с точки зрения морали было бы преступлением дать этому субъекту хотя бы фартинг. И все же его требования не лишены, мне кажется, какой-то примитивной справедливости.

Дулиттл. Вот, вот, хозяин! Я и говорю. Отцовское сердце все-таки.

Пикеринг. Я понимаю ваши сомнения, но все же едва ли можно согласиться…

Дулиттл. Вы мне этого не говорите, хозяин. Попробуйте лучше взглянуть на дело по-другому. Кто я такой, хозяева? Я вас спрашиваю, кто я такой? Я недостойный бедняк, вот я кто. А вы понимаете, что это значит? Это значит — человек, который постоянно не в ладах с буржуазной моралью. Где бы что ни заварилось, стоит мне попросить свою долю, сейчас же услышишь: «Тебе нельзя: ты — недостойный». Но ведь мне столько же нужно, сколько самой раздостойной вдове, которая в одну неделю умудряется получить деньги от шести благотворительных обществ на похороны одного и того же мужа. Мне нужно не меньше, чем достойному бедняку; мне даже нужно больше. Он ест, и я ем; и он не пьет, а я пью. Мне и поразвлечься требуется, потому что я человек мыслящий. Мне и на людях побывать нужно и музыку послушать, когда на душе тоска. А ведь дерут-то с меня за все чистоганом — так же, как и с достойного. Что же такое, выходит, буржуазная мораль? Да просто предлог, чтобы отказывать мне во всем. Поэтому я к вам обращаюсь как к джентльменам, и прошу так со мной не поступать. Я ведь с вами начистоту. Я достойным не прикидываюсь. Я недостойный и недостойным останусь. Мне нравится быть недостойным — вот вам, если хотите знать. Так неужели вы воспользуетесь слабостью человека, чтобы обсчитать его на цене родной дочери, которую он в поте лица растил, кормил и одевал, пока она не выросла настолько, что ею уже интересуются джентльмены. Разве пять фунтов такая уж большая сумма? Представляю это на ваше рассмотрение и оставляю на ваше усмотрение.

Хиггинс (встает и подходит к Пикерингу). Пикеринг! Если б мы поработали над этим человеком три месяца, он мог бы выбирать между министерским креслом и кафедрой проповедника в Уэлсе.

Пикеринг. Что вы на это скажете, Дулиттл?

Дулиттл. Нет уж, спасибо, хозяин! Слыхал я и проповедников и министров, — я ведь человек мыслящий и для меня политика, или религия, или там социальные реформы — развлечение не хуже других, и могу сказать вам одно: собачья это жизнь, с какой стороны ни посмотреть. Быть недостойным бедняком куда лучше. Если уж сравнивать различные положения в обществе, это… это… ну, в общем, по мне — это единственное, в котором есть смак.

Хиггинс. Придется дать ему пять фунтов.

Пикеринг. Я только боюсь, что он их использует не так, как нужно.

Дулиттл. Нет уж, хозяин, насчет этого не беспокойтесь. Вы, может, думаете, что я зажму их в кулак и стану жить на них понемножку, ничего не делая? Будьте уверены: к понедельнику от них ни пенни не останется, и я отправлюсь себе на работу, как будто у меня их никогда и не бывало. В нищие не запишусь, на казенный харч не пойду. Так, разок-другой побалую себя и свою хозяйку — и нам удовольствие, и людям прибыль; и вам приятно, что не зря деньги выбросили. Вы бы и сами не истратили их с большей пользой.

Хиггинс (вынимает бумажник, подходит к Дулиттлу и становится между ним и роялем). Это просто неотразимо! Дадим ему десять. (Протягивает мусорщику две кредитки.)

Дулиттл. Нет, хозяин, у нее духу не хватит истратить десять; да, пожалуй, и у меня тоже. Десять фунтов — большие деньги; у кого они заведутся, тот уже начинает жить с оглядкой, а это значит — конец счастью. Вы мне дайте столько, сколько я просил, хозяин, ни пенни больше и ни пенни меньше.

Пикеринг. Почему вы не женитесь на этой своей «хозяйке»? Такого рода нарушения морали я не склонен поощрять.

Дулиттл. Скажите это ей, хозяин, ей скажите. Я-то с охотой. Для меня так куда хуже: и угождай ей во всем, и подарки ей делай, и новые платья покупай! Грех сказать, она из меня веревки вьет, эта женщина, а все потому, что я ей незаконный муж. И она это знает. Подите-ка заставьте ее выйти за меня замуж! Вот вам мой совет, хозяин: женитесь на Элизе, пока она еще молодая и ничего не смыслит. Не женитесь — потом пожалеете. А женитесь, так она потом пожалеет; но уж пусть лучше она, чем вы, потому что вы мужчина, а она женщина, и все равно на нее никогда не угодишь.

Хиггинс. Пикеринг! Если мы еще минуту послушаем этого человека, у нас не останется ни одного непоколебленного убеждения. (Дулиттлу.) Так вы говорите, пять фунтов?

Дулиттл. Покорнейше благодарю, хозяин.

Хиггинс. Вы решительно не хотите взять десяти?

Дулиттл. Сейчас нет. Как-нибудь в другой раз, хозяин.

Хиггинс (передает ему кредитку.) Получайте.

Дулиттл, торопясь улизнуть со своей добычей, быстро идет к двери и на пороге сталкивается с изящной молодой японкой ослепительной чистоты, в скромном голубом кимоно, искусно затканном мелкими белыми цветочками жасмина. Ее сопровождает миссис Пирс. Дулиттл вежливо уступает ей дорогу.