Читать книгу - "Золото Хравна - Мария Пастернак"

— Говори здесь, Вальдимар! — воскликнул Никулас.

— Тут холодно! Пусть войдет в дом. Впрочем, входите все, но сложите мечи в сенях — после они будут вам возвращены. Вы будете свидетелями, если мне понадобится заверить протокол. Возможно, кое-кто из вас поможет мне кое-что прояснить.

С этими словами он направился в дом, и его полуневидимый секретарь последовал за ним.

— «Кое-кто», «кое-что», — передразнил Никулас, с тревогой глядя на вооруженных дружинников, не спешивших вслед за своим господином. Они не спускали глаз с Торлейва и явно ждали, чтобы он вошел в дом раньше их.

— Черт побери! — воскликнул Гамли. — Почему это он всех, и меня в том числе, приглашает ко мне домой? Впрочем, и правда заходите! Хотя самого этого надутого Вальдимара я не звал и людей его тоже.

— Ладно, — проворчал Никулас, помогая Стурле встать с саней. — Идем. В конце концов, нас вдвое больше, чем их.

— Это да, — усмехнулся Гамли, подпрыгивая на месте от холода. — «Сага об избиении королевских стражников на постоялом дворе „Два лосося“». Звучит, а?

— Я возьму всё на себя! — заявил Никулас. — Неужели ты думаешь, я дам им арестовать этого мальчика, который сделал вместо меня то, что по праву чести должен был сделать я?

— Я предлагаю пойти и выслушать наконец этого твоего приятеля, Никулас, — вмешался Стурла. — А подраться с ним и его людьми мы всегда успеем.

— Дело касается только меня! — возмущенно произнес Торлейв. — И вам совершенно ни к чему в него вмешиваться.

— Ладно-ладно, — сказал Никулас. — Ты младше всех нас, даже младше моего будущего зятя. И потому не тебе решать, что делать старшим.

— Не один год минул с тех пор, как я вошел в совершенные лета, — возразил Торлейв, поднявшись на крыльцо следом за Вальдимаром. — Я имею право решать сам за себя, и я не хочу больше крови!

— Конечно, — кивнул Никулас, — если тебя повесят, обойдется без крови. Но вот если отрубят голову, тогда вряд ли. А я не вижу, чем твоя кровь хуже, чем их.

И он указал на безмолвно стоявших кругом Торлейва дружинников. Те никак не отреагировали на его слова, точно не слышали.

— Хорошо вышколены люди лагмана, — прямо в лицо одному из них дерзко бросил Никулас, — ничего не скажешь.

— Вам в жизни недостает осложнений, Никулас, сын Торкеля? — мрачно проговорил дружинник. Широкий наносник отчасти скрывал его лицо.

— А, это вы, Бартоломеус, — усмехнулся Никулас. — Не признал вас сразу. Что до моих осложнений, так они только мои и никак не ваши.

— Никулас, оставь! — сказал Гамли. — Право, не место и не время теперь затевать ссору с дружинниками лагмана.

— Послушайте вашего друга, Никулас, сын Торкеля, — посоветовал Бартоломеус мрачно. — Он дело говорит.

— Пойдемте все в дом, — позвал Гамли. — Посмотрим, что будет.

Поравнявшись с Торлейвом, он пригнул его голову к себе и прошептал:

— Имей в виду, парень, если не ради тебя, то ради нашего хёвдинга я сделаю все. Я вытащу тебя, даже если понадобится для этого тебя связать, понял?

Торлейв поднялся на крыльцо.

— Извольте передать мне ваш меч, — сказал Бартоломеус, протянув руку.

Не говоря ни слова, Торлейв вынул из ножен Задиру, вручил его дружиннику и шагнул в сени. Стражники склонили свои косари и шлемы — дверной проем был низок — и двинулись следом, оттеснив остальных. Никулас поддерживал Стурлу, им обоим пришлось ждать, прежде чем они смогли войти. Вильгельмина проскользнула сразу за отцом, догнала Торлейва в сенях и вновь взяла его за руку. Он поднес к губам ее пальцы и молча их поцеловал.

Глава 22

В горнице было жарко натоплено, и Ланглив, не терпевшая духоты, немедленно отправилась открывать дымовую отдушину, а Улов, сын Эрлинга, и Скаффти, и Эббе с Ялмаром — издольщики Никуласа, — и все остальные, кроме Нарви, что со страху сбежал в людскую, принялись развязывать свои плащи и расстегивать кафтаны. Лица у всех были красны с мороза, пальцы плохо слушались. Никулас помог Стурле подойти ближе к очагу, усадил его на скамью и сам сел рядом. Стурла вытянул перед собой больную ногу и внимательно вгляделся в лицо Вальдимара. Он не раз встречался и даже беседовал с ним прежде, но Вальдимар не смог узнать известного ему богатого купца и видного бюргера Нидароса в этом исхудавшем грязном нечесаном человеке с искалеченной ногой. Взгляд Вальдимара скользнул по лицу Стурлы, не задержавшись.

Кольбейн сел справа от хозяина. Торлейв опустился было рядом с Вильгельминой на женскую скамью, но Вальдимар поманил его пальцем:

— Я бы желал, Торлейв Резчик, сын Хольгера, чтобы ты сел ближе ко мне, дабы мне не напрягать голос и слух, когда я стану тебя спрашивать.

Торлейв дотронулся до плеча Вильгельмины, точно хотел поддержать ее этим прикосновеньем, и, пройдя вдоль стола, опустился на скамью напротив секретаря.

Дружинники встали за спиною Вальдимара. Тот снял и аккуратно положил перед собой на стол лисью шапку, так что черный хвост ее свесился с края стола. Бережно сложил пелиссон и отдал его слуге. Под шубой на нем был узкий коричневый кафтан, а на ногах — модные остроносые сапоги, из тех, что зовут «летящими копьями».

«И не мерзнет он в санях в таких сапогах», — подумал Торлейв.

Секретарь Вальдимара при свете свечей и факелов оказался все же не столь бесплотен, как виделось в сумерках на дворе. Красные от мороза уши и зарозовевший кончик длинного носа несколько оживляли его бледность. Он разложил перед собою пергамены, поставил письменный прибор: дорожный рожок с чернилами, футляр с песком для просушки записей, свинцовую палочку, несколько перьев, ветошь, чтобы их протирать, и перочинный нож. Также заметил Торлейв коробочку, в какой держат сургуч, связку тесемок, золоченый футляр для Библии и небольшой резной ларчик темного дерева, в каких обычно хранят важные документы. Торлейв привычным глазом вгляделся в завитки и переплетения резьбы на его крышке — в центре свернулся баранкой длинный носатый зверек.

«Лиса или собака? — подумал Торлейв. — Скорее всего, собака — символ верной службы господину».

— Хозяйка, принесите еще свечей, — попросил Вальдимар, оборотившись к Ланглив.

Та, не говоря ни слова, принесла тройной подсвечник и поставила его напротив лисьей шапки — Вальдимар сразу же отодвинул ее подальше от свечей, боясь закапать мех воском.

— По праву, данному мне его величеством королем Эриком, сыном Магнуса, и лагманом королевской и епископской вотчины — города Нидароса, что в Нур-Трёнделаге, — Харальдом, — торжественно начал Вальдимар, когда все заняли места вокруг стола, — прежде чем изъявить Торлейву, сыну Хольгера, веление господина нашего Харальда Лагмана, исходившего в своем решении исключительно из воли нашего короля, должен задать вам, достойные бонды, несколько вопросов относительно того дела, по коему я сюда прибыл.