Читать книгу - "Жуки не плачут - Юлия Яковлева"

Шурка взвесил в руке камень. Отбросил: слишком плоский. Ковырнул носком ботинка. Поднял другой. В самый раз. Шурка положил его в шарф, стал скручивать концы. Крутил, крутил. Пока не получилась бомбочка на жгуте. Бобка наблюдал с крыльца.

— Не поможет, — мрачно подал голос.

— Главное — момент внезапности, — заверил Шурка. Бомбочка оттягивала карман пальто. Он и сам не верил, что поможет. Не в такой драке, когда один против многих. Бобка, конечно, не в счет.

— Идем, — сказал он. — Наше дело правое, мы победим.

— Это черный юмор?

— Темноватый.

Бобка вздохнул.

— Мы не можем не ходить в школу, — напомнил Шурка.

«А может, не ходить? Ну ее к черту», — мелькнула мысль. Но Бобка уже спускался с крыльца, уже доверчиво протягивал руку. Шурка сжал его пальцы. Холодные, как сосульки.

С холма спустились спокойно. «Ясен пень, карабкаться им лень», — легко объяснил Шурка. Он старался смотреть во все стороны сразу. Нападение не должно застать врасплох. Бобка смотрел прямо перед собой. Слишком прямо.

До угла тоже дошли без приключений.

Темнел длинный дровяной сарай. До школы далеко, а ближайший дом стоит боком. Ори — никто не увидит. «Если бы я был он, я бы ждал у сарая», — прикинул Шурка. Зря подумал: почувствовал, как Бобкины пальцы сжались в его руке.

— Ты что, Бобка?

Тот вовсе остановился.

— Идем.

— Боюсь я его.

— Брось.

— Чего Бурмистрову от нас надо? Чего он прицепился?

Хороший вопрос.

— Как собаку боюсь, — признался Бобка. — Бешеную.

— Да ну. Чего собак бояться? Их припугни, они и удерут.

Он вспомнил черные искорки, метавшиеся на донышке глаз.

— Собаки, Бобка, от страха бросаются.

Но почувствовал, как встали дыбом волоски на руках. От сарая отделяли считанные шаги.

Сарай, однако, только глянул на них подслеповатым окошком и тихо пропустил мимо.

«Тогда, наверное, у забора», — решил Шурка. Это было последнее пригодное для драки место. В его, по крайней мере, понимании. Свернули.

У забора маячила фигура.

Цвели сизые, желтые, малиновые пятна. Выглядело даже нарядно — если отвлечься от того факта, что пятна на лице. Кудрявые волосы, как всегда, аккуратно расчесаны: ниточка пробора.

Вовка поднял ладонь:

— Салют! Как вам грим? Пробуюсь на роль человека-баклажана. Вживаюсь в образ по системе Станиславского.

Было ясно, что и ему не по себе. Но голос веселый, нахальный. Шурка проникся к нему уважением.

Дальше пошли втроем. Так же молча.

Здание школы показалось за ветками.

Из всех подходящих для засады мест Бурмистров и его свита не выбрали ни одно. Оставались неподходящие. Все трое ждали нападения в любой момент.

На топот тоже обернулись все трое — одновременно.

— Ой, ой, ой, — задыхалась Верочка.

«Никогда не видел, чтобы Верочка бегала», — удивился Шурка. Она и по школьным коридорам ходила бочком.

— Что скажу!.. Слушайте!

Но продолжала пыхтеть и отдуваться.

— Вы сдаете нормы ГТО, Вера? — поинтересовался Вовка. — Похвально.

Верочка посмотрела на него овечьим взглядом. Юмора она не понимала. Ни черного, ни белого, ни серо-буро-малинового в крапинку.

Перевела дух и выпалила, ликуя:

— Бурмистров пропал!

— Куда? — изумился Бобка.

— Зачем ему это понадобилось? — тут же нашелся Вовка. Но и на его лице Шурка видел замешательство.

— Представляете? — ликовала Верочка. — Он…

Не известно, знакома ли она была с системой Станиславского, но пауза оказалась впечатляющей. Хотелось треснуть Верочку по голове, чтобы скорее выскочили слова.

— …Сбежал на фронт!

Бобка, Шурка, Вовка посмотрели друг на друга, но ни один не нашел ответа на лице другого. А после — на Верочку. Та не привыкла, что на нее смотрят мальчики, начала медленно краснеть. Из-под воротника, шеей, щеками, ушами. Последним заполыхал лоб.

— Я так думаю, — добавила она. — Никто не знает, где он. И милиционер приходил.

Вовка важно выдвинул губы. Лицо невозмутимое.

— Я знаю.

Бобка захохотал. Он понял, что сейчас будет «черный юмор». Верочка посмотрела на него растерянно, как на сумасшедшего.

— На Камчатке, — не двинув разбитой бровью, сообщил Вовка. Как Шурка позавидовал его невозмутимости.