Читать книгу - "Мороженое в вафельных стаканчиках - Мария Ботева"

Папины неизвестные дали никто не любил. Мама привыкла, но сначала очень расстраивалась, когда папа туда отправлялся. Очень расстраивалась. Первые два дня она просто сидела на стуле и ничего не делала. Первый раз мы очень испугались, думали, это какая-то странная болезнь, мерили ей температуру, прижимали ко лбу мокрое полотенце. Но она никак не реагировала. Витька ходил кругами по комнате, специально надевал ботинки с толстой подошвой, топал ногами. Нина стояла и трясла маму за плечо, Илюха читал научную литературу, светил ей фонариком в глаза, чтобы посмотреть реакцию зрачков на свет. Зрачки реагировали, а вот мама — почти нет. Отмахнется, а сама дальше сидит. Людмилка забиралась маме на колени, пела громкие песни. Я не знала, что делать. Думала-думала и сказала потихоньку Илюхе на ухо:

— Ну все, я вызываю скорую помощь.

Мама тут же поднялась со стула, сказала, что не надо никаких врачей и чтобы мы быстренько тут прибрались.

На следующий день она пошла на работу, но вернулась очень быстро. За двухдневный прогул ее уволили.

Когда папа в следующий раз скрылся в неизвестных далях, маму снова уволили. Но потом мы научились. Как только он уходил, мы звонили на мамину работу и говорили, чтобы ей дали отгулы за свой счет. Придумывали, будто кто-то из нас болеет, и ее отпускали. Почему-то на работе было куда легче дать отгулы за свой счет, чем возиться с больничными листами. К тому же за больничный им приходилось платить маме, а за отгул — вычитать из зарплаты. Обычно через два дня мама уже приходила в себя, и мы снова жили как раньше.

Но все равно было видно, что она недовольна. В это время мама быстрее уставала, раньше ложилась спать, забывала о своих цветах. Обычно она каждый день ухаживала за ними. То поливает, то рыхлит почву, то подкармливает какими-то удобрениями. Дня не проходило без того, чтобы она не придумала что-нибудь новенькое для царства растений. По биологии мы учили, что это целое царство. Нам даже иногда казалось, что мама любит свои цветы больше, чем нас. Но пока папа находился в неизвестных далях, мама начисто о них забывала. В остальном почти ничего не менялось, она так же, как всегда, пела по утрам, так же заставляла нас прибираться, учить уроки, но про цветы и не вспоминала. К счастью, о них всегда помнила Нина. Она тщательно ухаживала за ними, не хуже мамы.

Илюха в такие времена обычно много сидел за картами и справочниками. Витька усердно учил морзянку, а когда выучил, ходил по дому и размахивал флажками. Его никто не понимал. Тогда он брал шахматы и играл сам с собой. А мы с Людмилкой делали вид, что ничего страшного не произошло. В конце концов, все живы-здоровы. Для того чтобы соседи не догадались, будто у нас что-то неладно, мы выходили во двор большого дома и разговаривали громче обычного, бешено крутились на карусели, играли в песочнице, даже когда нам это было неинтересно. Показывали, что мы тут, ничего не происходит. Иногда мы разговаривали с дедом Поняешь, отвечали на его вопросы. Рассказывали, что мама дома готовит пирог, а нас отправила гулять, чтобы не мешали. Если кто-то говорил, что нашего папы давно не видно, мы врали, что ему пришлось поехать помочь родственникам строить дом, он лучше всех забивает гвозди и кладет кирпичи. Это правда. Гвозди он забивал виртуозно, хоть и ранил пальцы. Или говорили, что кто-то из его родных болеет и необходимо, чтобы папа присутствовал при подписании завещания. Или что-то еще подобное мы выдумывали. Это было нетрудно. Все знали, что родственников у нас много, и не подозревали нас во вранье.

Вечерами маму приходила проведать Любовь Николаевна. В такие времена мы с ней почти не ссорились, ни в школе, ни во дворе. Она внимательно смотрела на маму, спрашивала, нужно ли помочь, сделать что-нибудь. Помогать было не нужно, и они с мамой уходили на кухню пить чай. Бывало, Любовь Николаевна засиживалась у нас допоздна, мы уже все спали. Но странным образом к тому времени, когда она прощалась с мамой на пороге, вдруг просыпался Илюха и шел провожать соседку. Идти было недалеко, и она всегда отказывалась, но он каждый раз доводил ее до подъезда и не уходил до тех пор, пока она не включит свет на кухне.

Когда папа возвращался, все приходило в норму. Любовь Николаевна ругала Людмилку, иногда за нее доставалось и нам, Илюха ходил в свои походы, Витька размахивал флажками под окном у деда Поняешь. Мама вдруг вспоминала про свои цветы, и Нина снова могла подолгу гулять. Я почти не разговаривала с соседями о своих родственниках. Зачем? Папа же вернулся, вот он пускай сам рассказывает о своих племянниках, сестрах и тетках. Он и рассказывал, но где ему было угадать, что мы с Людмилкой придумали в этот раз? Может быть, поэтому он почти и не вставал с дивана.