Читать книгу - "Мушкетер и фея - Владислав Крапивин"

Мама очень обрадовалась, когда увидела газету. И сразу всё стало понятно.

— Стихи послала в газету Елена Дмитриевна, это несомненно. Она в феврале заходила к нам, я ей показала твою тетрадку, а она переписала… Я тебе говорила, разве ты забыл?

Севка не забыл. Он знал, что вскоре после дня рождения Елена Дмитриевна была у них дома. Она скучала по своим прежним ученикам и навещала их иногда. Севка в тот вечер катался на горке, Елена Дмитриевна беседовала с мамой. Да и стихи Севкины читала. Кажется, даже сказала: «Надо их кому-нибудь знающему показать». Но разве Севке могло прийти в голову, что она пошлет их в «Пионерку»?

— И подумать только, как быстро напечатали! — радовалась мама. — Видимо, твои стихи пришли в самый нужный момент… Только, пожалуйста, не зазнавайся, ладно?

Да что это все об одном? «Зазна?ешься», «не зазнавайся»… Он и не думает нос задирать. Он понимает, что со стихами в газете ему просто повезло и никакой он еще не поэт. Но… все-таки напечатали. Плохие стихи печатать не стали бы. Все-таки… значит, немножко поэт…

В школу Севка шел с радостью, но и с опаской: вдруг задразнят?

Сперва в классе всё было как раньше: будто и не печатали Севкиного стихотворения. Но вот влетела в класс Людка Чернецова и запела ехидно:

— А Пуся опять стихи сочинил, в «Пионерской правде» напечатали! Ай да Пусенька! Ай какой умненький…

Севка замер. Стало хуже, чем если ты не выучил басню, а тебе говорят: «Глущенко, к доске».

— Чего? Какие стихи? — сразу понеслось отовсюду. — Чего врешь?

Подлая Людка достала из портфеля газету. Помахала. И улыбалась так отвратительно, крыса…

Людку обступили. Загалдели, затолкались…

Севка на своей парте начал краснеть и съеживаться. Он был один, Алька еще не пришла.

Газета оказалась у Кальмана. Он влез на парту прямо в сапогах и начал читать клоунским голосом…

Первые две строчки — клоунским голосом. Потом как-то сбился. Начал опять, но уже обыкновенно, негромко. Потом еще тише…

И вдруг все перестали шуметь. Кальман кончил, но тишина всё не кончалась. Наконец Владик Сапожков проговорил:

— А я еще вчера это читал… А у меня папа тоже моряк был.

Витька Игнатюк — чернявый, худой и всегда молчаливый — пожал острыми плечами и проворчал:

— Прибежала, разоралась, будто он чего глупое написал… А он наоборот…

— Правильно! Пуся складно всё сочинил и по правде, — поддержал кто-то в толпе.

— Кто еще скажет «Пуся» — будет во! — раздался авторитетный голос Сереги Тощеева. И над стрижеными головами возник его кулак с чернильным якорем.

— Это что такое? Что за базар? Встали все как следует у своих парт!

Оказывается, уже был звонок и появилась Гета Ивановна. И Алька уже сидела рядом с Севкой.

— Вы что, глухие? Не знаете, что звонок с урока — для учителя, а звонок на урок — для вас?

— А у Глущенко стихи в «Пионерской правде», — звонко сказал Сапожков.

— Ты сейчас за дверь вылетишь вместе с Глу… Что? Какие стихи? Ты о чем?

Людка Чернецова дала ей газету.

В классе повисло молчание. Севке опять стало нехорошо.

Гета Ивановна подняла от газеты голову. Она улыбалась. Это было редкое зрелище.

— Ну что же… — бархатно произнесла Гета Ивановна. — Это очень приятно. Да. Я тебя, Сева, поздравляю. Мы все… Это большая честь. Я надеюсь, что теперь, когда про Глущенко известно всей стране, он подтянет успеваемость. Ну, мы об этом еще поговорим. А теперь приготовьте тетради с домашним заданием.

На переменке Севку похлопывали по спине, и ни-кто не говорил «Пуся». Людка Чернецова ходила среди девчонок из других классов и показывала на Севку глазами. Девчонки смотрели с почтением и шептались.

Одна Алька смотрела на него как на прежнего Севку. Вначале первого урока она просто сказала:

— Ты молодец. Мне очень понравилось.

Севка был ей благодарен за такую спокойную и прочную похвалу. Он смущенно признался:

— Я это в твоей тетрадке написал. В тот день…

После уроков подошла Нина Васильевна, директор школы:

— Молодец, Сева Глущенко, хорошо написал.

И многие в коридоре слышали это. Начиналась поэтическая слава.

Домой Севка прилетел на крыльях радости и вдохновения. Он был поэт, и такое звание обязывало его работать. Севка был уверен, что сядет за стол и напишет новые стихи — лучше всех прежних.

И он сел. И открыл тетрадь. Он хотел сочинить что-то сильное, могучее, героическое. Например, про бурю на море. Про стихию. Он даже придумал первую строчку: