Читать книгу - "Голубятня на желтой поляне - Владислав Крапивин"

Кто? Я?

Зачем? Я же не артист…

— Геля!.. Дети, среди вас есть Травушкин?

Знакомых было много. Из рядов закричали клоуну, что "тут он", а мне: "Гелька, давай! Копейкин, жми на сцену!"

Я пожал плечами и пошёл.

Рыжий клоун захлопал растопыренными ладонями, а белый взял меня за руку и радостно объявил:

— Геля Травушкин прекрасно потрудился во время подготовки праздника. Замечательно потрудился! Давайте поблагодарим его за это!..

Зачем это он? Разве я лучше других? Все работали, все ходили перемазанные краской и клеем. Я хотел сказать об этом, но ребята захлопали, зашумели, а клоун закричал:

— Поэтому Геля Травушкин тоже получает диплом и подарок! Диплом — вот он, а подарок очень большой. Пусть Геля пройдёт вон в ту дверь и там получит свою награду!

Я пробормотал "спасибо" и пошёл к дверце в глубине эстрады. Было ужасно неловко, но и любопытно было: что за подарок? И даже мелькнула мысль: "Может, я в самом деле немножко лучше других работал?"

За дверью оказалась фанерная комнатка. Но подарка мне там не дали. Там переодевались для танца девчонки. Они завизжали и вышибли меня вон. Хорошо, что не на сцену, а в другую дверь — в кусты позади эстрады. Я выбрался из кустов и ошарашенно помотал головой. Вот так подарочек! Что это, карнавальная шутка? Ничего себе шуточки…

Я очень разозлился. Скомкал захрустевший диплом и закинул в кусты. И тогда из кустов появился ещё один клоун. Вышел легко, незаметно как-то, даже веточки не шелохнулись. Он был в жёлто-красном балахоне и в маске. Маска — такая весёлая рожа, губы растянуты в широченную улыбку и похожи на жирный красный полумесяц.

— Это ты Геля Травушкин? — спросил клоун воркующим голосом из-под маски.

— А что вам надо? — ощетинился я. Потому что хватит с меня шуток.

— Тебя надо, голубчик! — обрадовался он. — Пойдём.

— Куда?

— За подарком, конечно!

Он взял меня за локоть красной плюшевой перчаткой. Я вздохнул и пошёл. Стало жаль диплом, но тут же я подумал: "Потом найду и разглажу".

Клоун повёл меня по узенькой заросшей аллейке. Идти по ней вдвоём было тесно, царапались ветки, но я стеснялся сказать "отпустите". Мы пришли к старой кирпичной будке, вроде водокачки. Клоун толкнул дощатую дверь и промурлыкал:

— Входи. Здесь подарочная кладовая.

Окон в будке не было, у потолка сияла белая лампа. Под лампой блестел обитый металлом длинный стол. А на его дальнем краю стояла… Вот это да! Там стояла серебристо-голубая модель марсианского шагающего вездехода "Кентавр-супер"!

Не игрушка, а именно модель. Копия. Большая, в полметра высотой. Я такую видел в Музее Звёзд, когда ездил на экскурсию в Южный Пояс городов.

Клоун подтолкнул меня к столу и шелестящим голосом сказал:

— Она твоя… Она управляется мыслью. Вернее, импульсами желаний. С помощью этих приборов. — И он ловко надел мне на запястья широкие кожаные браслеты. На браслетах оказались чёрные металлические диски размером побольше часов. Тяжёлые…

— Пойдём, Геля Травушкин…

Клоун усадил меня на табурет напротив модели. Придвинул к самой кромке стола — так, что я упёрся в неё грудью. Руки мои он вытянул вперёд и положил на стол. Диски на браслетах звякнули о металл.

Стол был холодный. На голых руках сразу высыпали пупырышки. Металлический край леденил грудь сквозь рубашку. Я вздрогнул и почему-то оглянулся на дверь. Она была закрыта.

— Слушай, Травушкин….

Клоун стоял рядом с "Кентавром". Маска его улыбалась изо всех сил. Было неприятно видеть широкий неподвижный рот, когда слышишь разговор.

— Сосредоточься, Травушкин.

— Холодно…

— Ничего, ничего. Сосредоточься. Прикажи машине двигаться. И она пойдёт!

Я вздохнул, поёжился и сосредоточился. Приказал "Кентавру": "Иди! Ко мне!" Даже представил, как он идёт.

Но "Кентавр" не двигался.

— Не работает, — сказал я.

— Сейчас, сейчас…

Клоун, подпрыгивая, обежал вокруг стола и опять подскочил к модели. Поднял крышку кожуха.

— А! — сказал он. — Ба!.. Да она без двигателя! Ну… это ничего. Это ведь не беда. Верно, Травушкин? — В прорезях маски странно шевельнулись и заблестели его голубые глазки. Клоун осторожно пошёл ко мне. Встал сбоку. Повторил, воркуя:

— Это не беда, Геля… Ведь у тебя есть и с к о р к а.

Я вздрогнул. Даже дёрнулся назад. Но браслеты прочно держали мои руки на столе. Примагнитились, что ли?

— Пустите! — сказал я.

Клоун прошелестел надо мной:

— Но ведь искорка есть?

— Какое вам дело?! Она не для этого нужна!

— Она совсем не нужна, — возразил Клоун. — Тебе не нужна и твоим приятелям. Подари её нам.

— Кому вам?

— Ну… мне.

— Зачем?! — крикнул я, пытаясь освободить руки.

— Подари… А мы подарим тебе вездеход. Не такой, а настоящий. Ты будешь ездить на нём в школу…

— Нет! — крикнул я и рванулся изо всех сил. Но браслеты держали мёртво.

— Подари… Мы ничего плохого с ней не сделаем. Просто нам нужен образец.

Я напружинил все мускулы. Пятками упёрся в пол. Дернул руки так, что они чуть не вырвались из плеч. Но браслеты не шелохнулись. И так мне жутко сделалось…

— Пустите меня сейчас же! — отчаянно сказал я и стиснул зубы, чтобы не разреветься.

Он приподнял плечи. Сказал с каменистым хрустом в голосе:

— Разве я тебя держу? Иди, Геля Травушкин… Только подари искорку.

Кто он такой? Сумасшедший? Ампула лежала у меня в нагрудном кармане, под клапаном. Этот псих может её просто-напросто отобрать. Или не догадывается? Или не смеет?

Он будто услыхал мои мысли. Сказал опять с шелестом:

— Ты должен подарить её сам. Только с а м.

— Нет, — выдохнул я, дрожа от страха. И от холода. Стол сделался просто ледяным. Я пошёл на хитрость:

— Что вы, сами не можете сделать, что ли? Есть рецепт…

— Не можем, Травушкин, — прошуршал он, будто песок просыпал. — Что-то мешает. Не тот состав, она же на крови… Геля Травушкин, подари искорку.

— У меня её нет!

— Неправда, Геля. Подари… Это очень просто. Скажи "дарю", и она сама вот сюда… — Клоун протянул мне плюшевую растопыренную лапу. — Одно словечко. Ну?

Он согнулся, наклонился надо мной совсем низко. Я увидел на маске вмятины, царапинки, застывшие подтёки лака. И шевелящиеся глазки — бледно-голубые, с розовыми прожилками на белках. Маска смеялась мёртво и безжалостно.