Читать книгу - "Пятница, или Дикая жизнь - Мишель Турнье"

Он никак не решался исследовать пещеру дальше, хотя время от времени подумывал об этом с любопытством. За бочками с порохом туннель превращался в узкий проход, круто спускавшийся вниз. Как-то раз Робинзон решил пойти по нему и посмотреть, куда он его приведет.

Хуже всего было отсутствие света. У Робинзона были только смолистые ветки. Но идти вглубь пещеры с факелом было рискованно, так как бочки могли взорваться, тем более немного пороха наверняка просыпалось на землю. Да и дышать вскоре стало бы невозможно из-за дыма. В какой-то момент Робинзон даже решил проделать в пещере что-то вроде грубы для освещения и вентиляции, но порода была слишком твердой. Таким образом, у него оставалась последняя возможность: смириться с темнотой и попытаться к ней привыкнуть. Запасшись кукурузными лепешками и молоком, он пролез настолько далеко, насколько смог, и стал ждать.

Глубочайший покой царил вокруг. Он знал, что сейчас солнце заходит за горизонт. Вход в пещеру был расположен таким образом, что в определенный момент лучи закатного солнца били прямо в него и на одну секунду освещали пещеру до самого дна. Это и произошло — мгновенно, как вспышка молнии. Но Робинзону было достаточно, чтобы понять, что его первый день внутри пещеры подошел к концу.

Он поспал, съел лепешку, поспал еще немного, выпил молока. И вдруг увидел новую вспышку света. Прошел еще один день, но для Робинзона он промелькнул, как сон. Он потерял чувство времени. Следующие двадцать четыре часа прошли еще быстрее, и Робинзон уже не знал, спит он или нет.

Наконец он решил подняться и отправиться дальше. Некоторое время он шел на ощупь, пока не нашел то, что искал: перед ним был вход в очень узкий колодец. Робинзон попытался пролезть в него по гладким стенам, но отверстие оказалось слишком узким, и он мог протиснуться лишь по пояс. Тогда ему в голову пришла идея: раздеться и натереться остатками молока. Он просунул голову в колодец и стал медленно, но уверенно продвигаться вперед, как лягушка в глотке змеи.

Робинзону показалось, что он опустился в мягкое теплое гнездо, и оно приняло его так, будто было для этого создано. Он свернулся клубком, прижав колени к подбородку, скрестил ноги и обхватил руками ступни. Ему было так хорошо, что он тут же заснул. И как же он был удивлен, когда пробудился! Темнота вокруг него стала белой! Он по-прежнему ничего не видел, но теперь был погружен не в черный, а в белый мрак! Яма, в которой он лежал, была такой нежной, такой теплой, такой белой, что он не мог не подумать о своей матери. Ему казалось, что мама держит его на руках и убаюкивает пением. Его отец был маленьким и болезненным, мать же — большой, сильной и спокойной. Она никогда не сердилась, но ей всегда было достаточно просто посмотреть на детей, чтобы узнать, что они затевают.

Однажды, когда она сидела с детьми на втором этаже, а отца не было дома, в лавке вдруг начался пожар. Огонь стал распространяться с ужасающей быстротой по ветхому деревянному дому. Прибежал маленький суконщик и заметался, причитая, вокруг горящего дома, где остались его жена и дети. И вдруг он увидел, как из дыма и пламени спокойно выходит его супруга со всеми детьми. Они сидели у нее на плечах, на руках, на спине, цеплялись за ее фартук. Такой ее увидел Робинзон в своей яме. Она была подобна дереву, сгибающемуся под тяжестью плодов.

Или же ему виделся канун Богоявления. Мать месила тесто, в которое был запрятан боб. Тот, кому достанется кусок пирога с бобом, станет королем праздника. И Робинзону казалось, что вся Сперанца — огромный пирог, а он — то самое бобовое зернышко, спрятанное под корочкой.

Робинзон понял, что ему пора выбираться из колодца, если он не хочет остаться там навечно. Он с трудом заставил себя подняться и стал карабкаться наверх. Добравшись до пещеры, Робинзон на ощупь нашел свою одежду и взял ее в охапку, не тратя времени на одевание. Его беспокоило, что темнота вокруг оставалась белой. Может быть, он ослеп? Шатаясь, он двигался к выходу, и вдруг поток яркого солнечного света ударил ему в лицо. Стояло самое жаркое время суток, когда даже ящерицы прячутся в тень. Но Робинзон дрожал от холода и тесно сжимал колени, еще мокрые от молока. Он побежал к дому, закрыв лицо руками. Тенн скакал вокруг, радуясь возвращению хозяина, но недоумевая, почему тот такой голый и такой слабый.