Читать книгу - "Королевишны #3колбаски - Клементина Бове"

Часто, когда спускаюсь ночью на кухню заварить укропного чая (в робкой надежде всё-таки уснуть), я слышу, как мама и Филипп Дюмон спорят, ссорятся или мирятся в постели (жуть). К счастью, сегодня они спорят.

Обо мне, само собой.

– Она несчастный ребёнок, – бормочет мама. – Я чувствую, что ей тяжело.

– Это нормально, Патрисия, она подросток.

– Она что-то пишет, я знаю, она пишет. Какие-то рассказы, но мне показывать не хочет.

– У неё должны быть свои секреты. Имеет же она право на какую-то личную жизнь, отдельную от нас, верно? Не надо держать её на поводке.

– Она не гуляет с друзьями. У неё и друзей-то нет. Сидит сиднем в своей комнате, не хочет ходить в бассейн, и я вижу – это всё комплексы, она стесняется своего тела. Красивые вещи не носит… и будто нарочно даже старается выглядеть поуродливей!

– Патрисия, ей пятнадцать с половиной. В таком возрасте я сам был как она, застенчивым, закомплексованным. И потом, эта нехватка ориентиров, из-за того что отец не хочет её признавать, – это тоже играет свою роль.

– Да ну, – говорит мама, – это всё она выдумала, только чтобы меня донимать. Плевать ей на отца!

Ну всё, хватит. Чтобы прекратить их трёп, я сама начинаю болтать с первым попавшимся под руку существом:

– Ох, Колобулька, дорогой! Знаешь, я так волнуюсь за маму!

И тут же отвечаю за Колобульку тоненьким голоском вроде того, что у сиамских котов в «Леди и Бродяге»:

– Почемуррр, Мирррей? Почемуррр ты волнуешься?

– Потому что она пишет, пишет что-то и никому не показывает, даже Филиппу Дюмону! Я видела, как на днях она прятала в свой письменный стол толстенную рукопись!

– Нужно дать ей жить своей жизнью, Мя-а-аурей! У неё есть право на свои секрррреты!

Дверь открывается, расстилая световой коврик по коридору. Мама в бледно-голубой ночнушке, под хитрым кружевом видно груди.

– Очень смешно, Мирей, очень смешно.

– Что? Я вообще с котом сплетничаю. Колобулька, поздоровайся с мамочкой!

– Добррррый вечерррр, мамочка! – Я приседаю, чтобы помахать его лапкой.

– Не могу поверить, что ты рылась в моём ящике.

– Я? Рылась? Тут не надо быть археологом, чтобы заметить твой кирпич рядом с мотком скотча. «Сущность и удивление», автор – Патрисия Лапланш. «К философии непредвиденного». А что, заголовок звучит! О чём та-а-ам?

– Уже поздно, пора спать, Мирей.

– Ты посылала его в издательства?

О, тот самый вздох! Вздох, который говорит: «Моя дочь такая! Такая… такая… ну просто…» Вздо-о-о-ох!

– Пока что, если тебе интересно, я отправляла её только одному издателю. И он её не взял.

– Почему? Он что, тупой как пробка, твой издатель? Кто это? Галлимар?

– Тебе-то что с того?

– Если это он, то он последний лузер. Нет, серьёзно: триста страниц концентрата Патрисии Лапланш, твоя моська на обложку, и – хоп! – премия за Главную Высоколобую Писанину года в кармане! А то ещё и ленточкой обернуть… «Катрин Денёв от философии»?

– Спасибо, дочка, я приму к сведению твои невероятно ценные советы. Конечно, коль скоро ты была в Париже целых два раза – из них один в моём животе, – то уж точно знаешь всё о столичных издательствах, особенно о тех, что специализируются на трудах по феноменологии.

– ФеномеНАлогии, обожаемая мамулечка… ведь ты у меня ФЕНОМЕНАЛЬНАЯ, что уж там! (Внушительным голосом.) В будни она тащит на себе прыщавую школоту. В выходные – пишет трактат по феноменологии. Скоро на экранах: Патрисия Лапланш в блокбастере «Феноменальная».

– Ну-ну. А пока что, судя по всему, они полагают, что училка из провинциального лицея, а не профессор парижского универа – это совсем не феноменально.

– Ну что сказать, отсталые люди. Ты пошлёшь в другие издательства?

– Это всё не важно, Мирей.

Встревает Колобулька, подняв лапу:

– Давай, скажи «мня-а-у-у», мур-рмуля! Прррошу!