Читать книгу - "Город Солнца. Голос крови  - Евгений Рудашевский"

Чем глубже Максим и Шмелёвы заходили в район Белен, тем сильнее становились запахи прения и разложения, и можно было только радоваться, что солнце сейчас пряталось за тучами и лишний раз не разогревало зловоние местных свалок. Кое-где под домами виднелись выложенные досками тропинки, непонятно куда и зачем ведущие. Максим даже заметил спрятанный за паутиной тонких свай курятник и висевшие поблизости гамаки.

Когда мостовая закончилась, пришлось спуститься вниз по шаткой лесенке, которая вывела на грунтовую утоптанную площадь – главный ориентир на схеме, составленной Гаспаром Дельгадо. Площадь простиралась метров на сорок в ширину, и вокруг неё стояли наиболее прочные из низинных домов. Среди них особенно выделялась местная школа – вытянутый бетонный барак на четырёхметровых бетонных сваях. Школа с её полосатой крышей и выкрашенной в зелёное решетчатой галереей оставалась, пожалуй, не только самым прочным из здешних строений, но и самым привлекательным, если таким вообще можно назвать убогий, ничем не прикрытый бетонный каркас.

Максим, помедлив, развернул схему так, чтобы расположение школы на ней совпало с тем, что он видел сам.

– Туда, – Максим зашагал к одному из ближайших проулков, с каждым шагом приближаясь к берегу Итайи.

Основная дорога, проходившая возле школы, была выложена бетонными плитами. Остальные дороги и тропки оставались грунтовыми. Через пару месяцев, в сезон дождей, тут бы пришлось плыть на лодке. Весь Белен затопит, и стоящие на ходулях дома превратятся в отдельные островки, ещё более неказистые, чем те, на которых жили люди урос, а построенные у подъёма к рынку и соединённые мостовыми дома станут одним большим дебаркадером, к которому и начнут причаливать лодки местных жителей.

Возле прибрежных домов, в сущности, самых бедных и стоявших на отшибе, лодками пользовались даже сейчас – вокруг них сохранялись замкнутые озёра и болотца. Максим выбирал наиболее мелкие из затопленных участков, однако и там ему с Аней и Димой приходилось шагать по колено в грязной, частично заросшей воде. Низкорослые индейцы, в Икитосе все одетые в самые обычные джинсы, брюки, футболки и рубашки, с любопытством поглядывали на них с высоты покосившихся хижин.

Дима тростью выверял свои шаги – как и Аня, боялся провалиться в залитую яму или овраг. В итоге они то и дело отставали, и Максим всякий раз поджидал их на участках влажного дёрна.

Свернув на очередную улочку и продвигаясь параллельно реке, они заметили протоку, выводившую прямиком в Итайю. Вдоль неё среди уже привычных ходульных хижин стояли и совсем простенькие шалаши на плотах, сколоченных из полупрогнивших брёвен. По само́й протоке суетились узкие деревянные лодки. Здесь было нечто вроде чёрного входа в Белен, открывавшегося исключительно с реки и не предназначенного для посторонних.

– Долго ещё? – спросила Аня, отчаявшись спасти левайсы, которые даже не могла толком закатать.

– Дом должен быть там, – показал Максим. Сверившись со схемой, кивнул: – Точно, там.

Минут через десять они добрались до захудалой лачуги, в которой, по словам Дельгадо, и должен был ютиться выбранный им для Шустова-старшего проводник, Марден Рохас Посо. Ошибиться было трудно, так как она располагалась чуть в стороне от других домов, если не считать стоявшего поблизости заброшенного здания с разбитой крышей.

К лачуге снизу вёл пролёт деревянной лестницы, а между её тонкими, местами прогнившими сваями пряталось нечто вроде лодочного закутка, где и сейчас на привязи стояли две лодки. Их наличие обнадёживало.

– Кажется, тут живут, – сказала Аня.

Максим кивнул. Вот только к лачуге не вёл ни один сухой проход. Её окружало полноводное озерцо с плававшими по нему бутылками, пакетами, горелыми досками и прочим мусором. Узкая протока за лачугой, петляя, уводила через заросли в сторону Итайи и была вполне судоходна.

Осмотревшись, Максим убедился, что других лодок и плотов поблизости нет.

– Только не это, – прошептала Аня. – Может, просто покричим?

– Ну да. И соберём тут весь квартал.

Максим уверенно пошёл вперёд. Погрузился по колено, а затем и по пояс в тёмно-коричневую стоялую воду. Шмелёвы согласились последовать за ним, лишь когда убедились, что он без затруднений добрался до лестницы. Других вариантов у них всё равно не было.

Под шум воды, струившейся из брюк и хлюпавшей в переполненных кроссовках, Максим быстро взобрался наверх.

Лачугу по фасаду окружала навесная галерея с прохудившимися досками и хорошенько прореженной балюстрадой дешёвого штакетника. Максим прошёлся по галерее. Убедился, что окна занавешены, а местами вовсе заколочены. Стены кое-где оказались пробиты и залатаны несколькими слоями плотной парусины и синего полиэтилена. С крыши свешивались лохмотья расплетённой пальмовой кровли, а в некоторых местах стреху рассекали глубокие, подшитые проволокой трещины.

– Безумие какое-то, – пробурчал поднявшийся по лестнице Дима.

Они с Аней теперь стояли возле двери.

– Отец знал, какого проводника выбрать.

– Думаешь, Марден тут ещё живёт? – спросила Аня.

Кажется, она бы вздохнула с облечением, узнав, что лачуга пустует, и не побрезговала бы ещё раз пройтись через все болотца, лишь бы сбежать от трущобного зловония Белена.

– За домом присматривают, – ответил Максим. – Лодки на месте. Значит, внутри кто-то есть. И поджидает нас.

– Это почему? – насторожился Дима.

– Потому что нужно тише ворчать и охать, пока поднимаешься по лестнице.

Судя по тому, как Гаспар описывал Мардена, встреча предстояла увлекательная. «Вопросов задавать не будет. Закроет глаза там, где потребуется». «Он скорее бедствует, так как порядочные фирмы давно не доверяют ему туристов». «Семьёй не обременён». Только такому человеку отец и мог доверить свои тайны.

Максим подошёл к двери. Прислушался. Не уловил никаких звуков. Ни музыки, ни голосов. Даже малейшего скрипа не доносилось изнутри.

– Постой. Может, всё-таки…

Прежде чем Аня успела возразить, Максим дважды ударил по двери кулаком.