Читать книгу - "Васек Трубачев и его товарищи. Книга 2 - Валентина Осеева"

Долго сидела Оксана над могилой. Давно разошлись партизаны, тихо было в лагере… Но вот шевельнулась ветка, зашуршал под осторожными шагами валежник, мелькнула в темноте одна, другая пара глаз… Оксана вспомнила, что не одному отцу и Матвеичу она была нужна. Много еще места для своих людей в ее большом материнском сердце!

Она встала, вытерла насухо слезы и, поклонившись, сказала свое обычное:

— Пойду пока…

В отряде Оксана познакомилась с Митей. Рассказала ему, что девочки живут у Миронихи, что она часто видела их, приходя на поляну, где они пасли коров. Митя ходил счастливый и все расспрашивал Оксану, как они живут, что делают, здоровы ли.

— Я их обязательно повидаю! Какая тяжесть у меня с души спала, Оксана Николаевна, вы и представить себе не можете!

Весть о смерти Матвеича и Николая Григорьевича потрясла Митю. Он знал, что ребята в ту ночь пошли на пасеку, и больше о них никто ничего не слышал. Митя не находил себе места.

— Если б Мирон Дмитриевич отпустил меня, — говорил он Оксане, — я б их нашел. Я все кругом обыщу!

Оксана обещала попросить Мирона Дмитриевича. Вспоминая Васька, она улыбалась и задумчиво говорила:

— Помню я его. Сердцем помню. Других-то меньше знаю, а его помню…

Смерть Вали была новым ударом для Мити. Оксана тоже знала и любила Валю, но, глядя на серое и осунувшееся лицо Мити, строго говорила:

— Распрямись, голубенок мой! А то насядет горе, и не сбросишь его никак. Подыми голову, Митя! Не поддавайся, голубчик!

Теперь Митя нетерпеливо ждал конца совещания. Мирон Дмитриевич обещал ему поговорить с Николаем Михайловичем и решить вопрос, как искать ребят.

Время тянулось мучительно долго. Митя пробовал пройти в палатку, но часовой сердито загораживал ему вход:

— Ты ж комсомолец, а не сознаешь. Приезжий человек тут присутствует, понятно это тебе?

В палатке решались важные дела.

— …Фашисты не должны догадаться, что отряд ушел из этих мест. Нужно время от времени давать им о себе знать и здесь. Кого вы оставите для этой цели, Мирон Дмитриевич?

— Люди у меня уже намечены. Человек двадцать я оставлю здесь с Костей.

Костя, неловко улыбаясь, встал.

— Я им покою не дам! — усмехнувшись, пообещал он.

Николай Михайлович внимательно посмотрел на Костю и улыбнулся. От улыбки глаза его сразу потемнели.

— Я помню вас, товарищи. Мы встречались на пасеке у Ивана Матвеича.

— Встречались, — со смущенной улыбкой ответил Костя. — Мы с Митей Бурцевым приходили, с комсомольцем.

— Помню, помню! — кивнул головой Николай Михайлович и обернулся к Мирону Дмитриевичу: — Еще кого вы решили оставить? Для связи с окрестными селами?

— Я думаю — Степана Ильича. Лучшего человека не найти.

— Правильно. А где находится семья Степана Ильича?

— Семья у него на хуторе. Жена с сынишкой еще раньше к своей матери ушла, в Горлинку, а мать его была здесь, но вчера я ее тоже туда отправил.

Николай Михайлович кивнул головой и сморщил лоб:

— А эта, другая женщина…

— Макитрючка? — подсказал ему Мирон Дмитриевич. — Эта у меня. Разведчица. Во всех операциях участвует. Боевая!

В палатку вошел Степан Ильич и грузно опустился на табуретку:

— Там Бурцев ждет не дождется.

— Да, Митя Бурцев! Вы мне что-то хотели о нем рассказать?

Степан Ильич, сжав свои большие ладони, придвинулся к столу:

— Тут, Николай Михайлович, такая история с московскими пионерами…

Мирон Дмитриевич затушил в пальцах горячий окурок и подсел поближе:

— Да-да, это дело спешное!

Николай Михайлович внимательно выслушал короткую историю Трубачева и его товарищей. Резкая складка легла на его лоб.

— Почему не вывезли своевременно? — отрывисто спросил он.

Степан Ильич начал объяснять.

— Позвольте… Трубачев? Что-то я слышал о нем от Ивана Матвеича. — Николай Михайлович провел рукой по волосам, нахмурился. — Это не тот рыженький мальчик, который кричал иволгой на пасеке, то есть сторожил нас? — спросил он вдруг с веселой усмешкой.

— Он, он! — обрадовался Степан Ильич.

— Вспоминаю. Я его однажды встретил в селе.

Перед глазами Николая Михайловича встали длинная улица, плетень и вспыхнувший до ушей мальчик, уступающий ему дорогу…

— Ну что ж! Надо немедленно что-то предпринять. Где Бурцев? Попросите его сюда!

Степан Ильич заторопился к выходу. Николай Михайлович повернулся к Мирону Дмитриевичу:

— В Макаровке остались девочки. Где они там живут? Кто о них заботится?

— Они живут у моей жинки, как родные. Там и мои ребята, конечно.

— А-а, у Ульяны Леонтьевны? — Николай Михайлович покачал головой. — Вашу семью нужно перевести в другое село.

Мирон Дмитриевич постучал по столу пальцами, нахмурился:

— Куда я их переведу?

— Это мы сейчас решим. — Николай Михайлович снова заглянул в свою записную книжку. — Переведите в Семеновку. Там наши люди. Село стоит в стороне. Фашистов там нет, да и вряд ли они туда заявятся.

Мирон Дмитриевич развел руками.

— Сделайте это немедленно! Я приказываю… — сухо повторил Николай Михайлович. — Оставлять их в Макаровке нельзя, да и не к чему — это опасно.

В палатку вошел Степан Ильич. За ним протиснулся Митя.

— Бурцев, — сказал Мирон Дмитриевич.

Митя вытянулся, козырнул.

— Есть Бурцев!

Степан Ильич ободряюще кивнул ему головой. Коноплянко поднял глаза и снова опустил их.

— Ну вот. Я все слышал, Бурцев, — сказал Николай Михайлович. — Мы с Мироном Дмитричем договорились. Командируем тебя на поиски твоих пионеров. Возьми верного человека и отправляйся. Доставишь их в отряд, а там мы постараемся их переправить через фронт. Понял?

— Спасибо, — дрогнувшим голосом сказал Митя. — Можно идти?

— Подожди. А с девочками как решим?

— В Макаровке только две девочки, я заберу их…

Николай Михайлович посмотрел на измученное лицо Мити, на мальчишескую шею, выступающую из выцветшей гимнастерки, и улыбнулся:

— Ну, тебе виднее. Бери их всех. Мирон Дмитрия как-нибудь переправит. Ступай.

Митя вышел.

— Золотой хлопец! Нужный в отряде человек, — сказал Мирон Дмитриевич.

Николай Михайлович поглядел на ссутулившегося в углу Коноплянко.

— Товарищ, Коноплянко! — мягко окликнул он. — Мы хотим дать вам ответственное задание.