Читать книгу - "Портфель капитана Румба - Владислав Крапивин"

Дети прислуги, сидевшие во дворе на дровяном штабеле, сочувственно завздыхали и запереглядывались.

— Крапивой небось… — поежилась маленькая Катя, дочка кухарки Настасьи.

— Не-е, когда крапивой, так не вопят, — со знанием дела вздохнул Прошка, сын кучера Архипа. — Это хворостина. Из того ивняка, что на берегу…

Но они ошибались. Мисс Кнопперинг и на этот раз осталась верна своим принципам, не послушала Сундукова-стар-шего. С точки зрения Фомушки, она поступила более жестоко. Положила перед ним толстый том с английской поэзией восемнадцатого века и стала отмечать карандашом те стихи, которые в наказание за свой «легкомысленный и безответственный поступок» должен был выучить несчастный беглец.

Английский язык Фомушка вообще не терпел. А зубрить в таком количестве — это же страшнее смерти! Он пытался остановить беспощадный карандаш:

— Ну, хватит уже! Я столько не вынесу! Ой-ей-ей!..

— И еще вот эти две строфы… И эти…

— Ай, больше не надо!..

— И еще вот это прекрасное стихотворение, где говорится о пользе хорошего поведения и уважении к наставникам и родителям…

Потом Фомушка несколько дней сидел над книгой. И копилась в нем злая досада. И наконец она сделалась сильнее привычной робости перед непреклонной мисс.

— Это вы нарочно надо мной издеваетесь, — заявил он своей мучительнице. — Потому что я хотел воевать против ваших англичан, которые нахально лезут на Севастополь!

— Глупый мальчишка! — Мисс Кнопперинг, кажется, впервые в жизни растеряла свою сдержанность. Она отвернулась к окну, прижала к глазам кружевной платочек и стала говорить, что приехала в Россию маленькой девочкой и считает эту страну своей. И что лично ей Севастополь совершенно не нужен. И что всякая война — это вообще дело, противное Божьим заповедям. Непонятно, как здравомыслящие люди могут им заниматься. А еще ужаснее, когда в войну пытаются влезть бестолковые мальчишки. И если бы одного из них — негодного рыжего неслуха — на этой войне настигла пуля, зачем бы ей, одинокой старой мисс, жить на свете?..

В душе у Фомушки зацарапалось раскаяние. Он подошел, потоптался рядом, подержал мисс за шлейф на платье.

— Я больше не буду…

— Глупое дитя. Если бы ты знал, что я пережила за эту неделю… Можешь оставить книгу и ничего больше не учить, раз тебе ненавистны англичане и их язык…

— Ага, «можешь не учить», когда я уже все вызубрил…

— И очень этим огорчен, да?

— Я больше не буду…

— Что не будешь? Заниматься английским?

— Бегать в Севастополь…

И Фомушка сдержал обещание. Тем более что скоро пришло известие: севастопольские бастионы, к сожалению, пали и близилось окончание войны.

А к мисс Кнопперинг Фомушка стал относиться несколько иначе. Оказалось, что в глубине души он даже любит ее. Оно и понятно: по сути дела, никого на свете у Фомушки больше не было. То есть были еще отец и старший брат, но, вечно занятые своими делами, о Фомушке они вспоминали лишь изредка.

И, пожалуй, о мисс Кнопперинг только и жалел юный Фома Сундуков, когда через год снова пустился в дальний путь. Было ему тогда двенадцать с половиной…

— А куда он пустился?

— В плавание… Сперва он с торговцами, которые спешили на ярмарку, вновь добрался до губернского города. А там проник на пароход «Святой Гавриил» — тот со всякими товарами собирался идти вниз по рекам. Все дальше и дальше — по одной реке, по другой. Так Фомушка оказался на Иртыше, а потом и на Оби…

Конечно, когда рыжего незаконного пассажира обнаружили под тюками на палубе, капитан надрал ему уши. И хотел ссадить на ближайшей пристани. Но потом задумался. Фомушка бессовестно сочинил, что он круглый сирота, деваться ему некуда. И умолял взять в юнги. Расторопный малец, готовый без всякой платы, за одни харчи, делать всякую работу, был на пароходе весьма кстати. К тому же он знал английский язык. Хотя и не любил его Фомушка, но выучил досконально — попробуй не выучить, когда над душой стоит мисс Кнопперинг. Капитан смекнул, что мальчишка будет полезен в переговорах с английскими купцами — те иногда на своих парусниках добирались до Обской губы: за пушниной, икрой и русским скобяным товаром.

С одним таким купцом Фомушка сговорился, что пойдет к нему подручным кока. И перебрался на шхуну «Блэк перл», прихватив с парохода на память спасательный круг. Надо сказать, у Фомушки уже тогда проявилась склонность к собиранию сувениров и редкостей…

— А дома-то у него небось все на ушах стояли, — озабоченно заметил Генчик. — Искали, наверно.

— Сначала да… Однако вскоре Фомушка с пути прислал одно письмо, потом другое: не тревожьтесь, мол, начал самостоятельную жизнь. Но писал он с таким расчетом, чтобы его не догнали и не вернули… Сперва письма были с российскими штемпелями, потом с британскими и американскими…

— С американскими?

— Да… Сначала Фомушка плавал на английских парусниках и пароходах. И надо сказать, везде мальчишку брали с охотой. Потому что большой платы он не просил, хотел лишь как можно больше познать толк в морских делах. Скоро он умел не только драить палубу, чистить посуду на камбузе и заплетать пеньковые концы. Порой доверяли ему и вахту у штурвала. А среди штурманов находились неплохие люди, рассказывали любопытному пареньку кое-что о хитростях навигации…

В постоянных плаваниях Фомушка окреп, раздался в плечах. И выглядел года на два взрослее, чем был на самом деле.

Но забиякой не сделался. Осталась у него привычка в трудные моменты смотреть чистыми голубыми глазами и самым искренним тоном обещать: «Я больше не буду». Надо сказать, это часто помогало ему выпутаться из трудных положений.

Однажды, когда оформляли судовые документы, строгий портовый чиновник придрался: почему русский юноша оказался за границей без нужных бумаг? Кто он такой? И не удрал ли из дома?

«Я больше не буду…» — жалобно сказал Фома. Чиновник махнул рукой. А чтобы у парня больше не было неприятностей, в свидетельство записал не «Фома Иванович Сундуков», а «Томас Джон Сундуккер». Фамилия получилась на голландский манер. Фома не спорил. Лишь бы не списали с корабля! На этом корабле Фома собирался плыть в Америку…

Можно сказать, что здесь и кончаются детские годы Фомушки Сундукова. Дальше начинается история матроса и капитана Сундуккера, мореплавателя, искателя приключений.

— А вы про них расскажете, про эти приключения?

— Тебе еще не надоело слушать?

— Нисколечко! Вы будто книжку вслух читаете!

— Гм… немудрено. Я ведь так подробно копалась в прадедушкиной биографии, даже записи делала. Потому и говорю как по писаному… Но давай-ка сделаем перерыв. У тебя небось пальцы онемели и спина затекла.

— Маленько… Зоя Ипполитовна, а можно я еще посмотрю те… всякие морские вещи? И портрет…