Читать книгу - "Пешком над облаками - Георгий Садовников"

— Подожди! — бросил мне Пыпин и, подбежав к старушке, перевел ее через улицу.

Отпустив локоть своей подопечной, он выжидающе заглянул в ее лицо. Старушка произнесла неслышные мне благодарные слова. Пыпин небрежно кивнул и зашагал через улицу с чрезвычайно довольным видом.

Однако не сделал он и пяти шагов, как дунул ветер и сорвал кепку с головы здоровенного портового грузчика и понес под колеса машин. Пыпин и грузчик ринулись за кепкой с разных сторон. И подбежали к ней одновременно. Но Пыпин оказался ловчей, он поднял кепку и протянул ее хозяину.

Грузчик нахлобучил кепку на голову и, не сказав ни слова, пошел дальше.

— Эй, а где спасибо? — грозно окликнул грузчика Пыпин.

Грузчик остановился и виновато пробормотал:

— Извини, друг. Спасибо!

— Вот то-то, — проворчал Пыпин, подходя ко мне. — Цени, когда человек тебе помогает, — и крикнул кому-то, находящемуся за моей спиной. — Шофер, подожди! Я подтолкну твою машину.

И Пыпин заметался по городу, оказывая людям услуги. Я еле за ним поспевал.

— Что делается, что делается! — ошеломленно бормотал Пыпин, перебегая от одного человека к другому.

Наконец он устал и, переведя дух, прислонился спиной к стволу белой акации.

— Что с вами, Пыпин? — спросил я, тоже вытирая вспотевший лоб.

— Сам не пойму, — прошептал Пыпин. — Видимо, вот тут копилось, копилось, он ударил себя в грудь, — потом количество перешло в качество, и я… перевоспитался, глядя на тебя… прошу прощения, на вас.

— Вы шутите? Скажите, что вы пошутили, Пыпин! — взмолился я, чувствуя, что моя попытка оправдать себя перед потомками терпит крах.

— Какие уж тут шутки? Мне то и дело хочется делать добро, как будто я помешался на этом, — ответил Пыпин, жадно озираясь, высматривая человека, нуждающегося в доброй услуге.

Но, к сожалению, лица, окружавшие нас, в этот момент все как один были счастливы.

— Пыпин, не пугайте меня. Я всего лишь простой скромный юнга. Не слушайте моих современников. Мало ли что они наговорят? Я еще не совершил ничего такого, что могло бы служить примером для всех, — пояснил я, представляя, как торжествуют мои биографы.

— Теперь уже поздно об этом говорить, — обреченно возразил Пыпин.

Я растерянно промолчал, и тогда Пыпин добавил:

— Лучше скажите, как нам отныне жить? Мы станем вновь одним человеком? Иван Ивановичем Пыпиным?

— К несчастью, это уже невозможно. — Я не удержался и огорченно вздохнул.

— Да ты не вешай носа! Не вешай! Это хорошо и даже очень, — обрадовался Пыпин и похлопал меня по плечу. — Пусть будут два Пыпина. Два хороших… Молчу, молчу… Я хотел сказать: два сносных. Теперь мне небось тоже полагается быть скромным?.. В общем, не бойся, я тебя не подведу.

— Ты будешь моим вторым положительным «я»? — спросил я, все еще не веря в происходящее.

— Буду! — Но, подумав, Пыпин добавил: — Ну конечно, в жизни всякое бывает. Трудно загадывать наперед. Ты уж на меня не обижайся!

Слыханное ли дело: Пыпин, матерый хулиган, наводивший ужас на все детсады и школы, просил не обижаться! Не за то ли я с ним боролся все эти бурные пятьдесят лет?!

И вдруг в тот самый момент, когда наше долгое единоборство завершилось полной победой добра и мое второе «я» тоже стало положительным, так вот в сей радостный момент мое первое совершенно идеальное «я» совершило нехороший и предосудительный поступок.

Пока мы выясняли свои новые отношения, из-за дворца моряков появилась длинная процессия. Люди в спецовках, обсыпанных опилками и стружками, несли на плечах необычные для здешних широт экзотичные бревна. Я заметил их еще издалека и сразу узнал. Да, да, именно из этих бревен когда-то был связан мой легендарный стомаран. Однако с тех пор прошло много лет, и бревна давно уже были мне не нужны. Я так и подумал, ведя очень важный разговор со своим переменившимся двойником Пыпиным.

Но стоило шествию поравняться с нами, как тут же со мной произошло нечто неожиданное: я повернулся к строителям и закричал:

— Это мои бревна! Сейчас же верните мои личные бревна!

— Что с тобой? Зачем тебе бревна? — зашептал Пыпин, стараясь удержать меня за рукав. — Они ведь годами валялись на пустыре. Пусть же теперь послужат людям.

Плотники переглянулись между собой: я ли это? И старший по возрасту из них виновато сказал:

— Уж очень красивые бревна. Мы хотели построить сказочный город для наших туапсинских ребят. Но если они вам нужны, мы отнесем их на место.

— А это никого не касается: нужны или нет! Мои бревна, и все! — скандалил я и капризно топал ногами.

Очевидно, передав хулигану часть своей доброй души, я, сам не зная того, прихватил у него долю плохого.

— Иван Иванович, что с вами? — деликатно спросил другой строитель, теперь уже самый молодой. — На вас это никак не похоже.

Люди смотрели на меня с испугом и состраданием, словно со мной случилось самое большое несчастье.

— Случилось не случилось! Это уж мое дело! — возразил я, грубя прямо-таки голосом прежнего Пыпина.

— Товарищи, с Иваном Ивановичем что-то стряслось. Давайте сегодня бревна вернем, а завтра, может, ему станет лучше, — предложил старший плотник, и процессия развернулась, понесла бревна на прежнее место, на пустырь.

— Признаться, я тоже тебя не узнаю, — удивленно проговорил замолчавший было Пыпин. — Знаешь, на кого ты сейчас очень похож? На хулигана Пыпина.

— Ну и сказал! А ты, может, похож на юнгу Ивана…

Я окинул Пыпина взглядом с ног до головы и не договорил, умолк, пораженный увиденным. Лицо у моего второго «я» тоже от растерянности вытянулось, стало продолговатым, как дыня. Мы перепутались, мы не могли отличить: кто Пыпин тот, кто Пыпин этот.

И тут, словно с неба свалился, перед нами возник вездесущий оркестр. У музыкантов еще трепетали длинные черные хвостики фраков.

— Прошу побыстрее, маэстры! — лихорадочно закричал дирижер. — Три! Четыре!.. Катастрофично!.. Еще катастрофичней!.. Полная катастрофа!

— Да замолчите! Я вас сегодня не звал! — воскликнул Пыпин с досадой.

— Извините, почтеннейший хулиган. Но мы не могли удержаться! Ведь это же преступление века! Вы сбили юнгу с истинного пути! И мы просто обязаны подчеркнуть весь трагизм этой катастрофы. Средствами своего скромного искусства, конечно, — возразил дирижер и сконфуженно добавил: — Мы немножко опоздали. Преступник уже завершил свое черное дело. Но кто знал?! Кто знал, что наш знаменитейший, стойкий из стойких юнга не устоит?!

— Но это только половина факта, — возразил, в свою очередь, Пыпин. — В то же самое время юнга Иван Иванович привил мне стремление к добру. И мне очень стыдно за свое хулиганское прошлое. Не верите? Тогда смотрите! — И он смахнул рукавом набежавшую слезу.