Читать книгу - "Город Солнца. Глаза смерти - Евгений Рудашевский"

Ещё раз кратко перечислив странности в работе Берга – от скрытого слоя картины до путаницы с датами, – Максим сказал, что к прочим нападениям добавилось вчерашнее нападение на Кристину. Посмотрел на неё и, помедлив, в общих словах передал, что именно случилось в её квартире.

Дима притих, уже не смотрел на Максима с таким откровенным восторгом.

Аня обняла Кристину. Не сказала ни слова, но и без того было видно, что нападение трёх незнакомцев и пощёчины, оставившие такой синяк, ужаснули её.

Вместе они смотрелись необычно. Кристина, одетая во всё тёмное, со строго очерченными скулами и тёмными, постриженными с мнимой небрежностью волосами. И светловолосая Аня с её мягким ухоженным лицом, одетая в белоснежную юбку с завышенной талией, в кремовую рубашку и с разноцветными браслетами на тонких, обнажённых до локтей руках. Их объединяли только разношенные тапки из грубой ткани, кажется, лежавшие в доме ещё с тех пор, когда тут жили родители Корноухова.

Кристина молча приняла объятия, но Максим знал, что ей важна поддержка, поэтому был благодарен Ане и теперь не считал приезд Шмелёвых такой уж большой ошибкой.

Наконец Максим показал всем письмо отца и рассказал о неудачных попытках его расшифровать.

– Странно, – заметил Дима.

– Что?

– Если они, ну, когда вломились к вам в дом, искали что-то связанное с твоим отцом, должны были забрать письма. Это же логично. Я бы сам первым делом полез искать по ящикам в столе, обычно все документы лежат там.

– Мы не знаем, чего они ищут, – не согласилась Аня.

– Да, но… А что, если они всё-таки добрались до этих писем, но решили их оставить?

– Зачем?

– Не смогли расшифровать. Точнее, скопировали себе, но оригиналы оставили тут на случай, если сами не расшифруют. А так решили подождать. Сделали всё, чтобы напугать Макса. По сути, заставили копаться в прошлом. Знали, что он доберётся и до письма. Оно ведь было запечатано?

Максим кивнул: вспомнил подозрительную ребристость склейки.

– Вот. Поняли, что Макс его раньше не читал. А тут сделали всё, чтобы прочитал. И расшифровал.

– Как-то слишком сложно, – не согласилась Аня.

– Даже если так, они ошиблись. Я всё равно не могу прочитать письмо.

Предположение Димы показалось бессмысленным, однако вызвало неприятное предчувствие. После всего случившегося Максим готов был поверить в любую бессмыслицу.

Ещё раз всё обсудили. Собранной информации было ничтожно мало. Никаких фактов. Только вопросы и догадки. Из них не получалось наметить даже общий контур истории, в которую они оказались втянуты. В конце концов Дима сказал, что составит хронику всех событий, связанных с Бергом.

– Не поможет, – отмахнулся Максим.

– Посмотрим. Иногда бывает полезно взглянуть на ситуацию в целом. Это помогает увидеть лес за деревьями.

Максим понимал, что у Димы, в сущности, выйдет хроника его семьи. Слишком долго избегал разговоров об отце, а тут должен был мириться с тем, что кто-то в деталях расписывает историю безумства Шустова-старшего. Однако Кристина поддержала Диму, и Максим решил больше не спорить.

Подводя итоги, признал, что им почти ничего не известно.

– Непонятно даже, с чего тут начать, – согласилась Аня. – Одни вопросы и тёмные пятна.

– Белые, – поправил Дима.

– Что?

– Если ты по аналогии с картами. Там пятна белые. Их не закрашивали, потому что не знали…

– Очень важное замечание, спасибо, – перебил его Максим и с сочувствием посмотрел на Аню.

В конце концов решили продвигаться в четырёх наиболее очевидных направлениях.

– Начнём с «Изиды», это первое, – перечислял Максим. – Может, найдём, чем фирма занималась в тот год, когда мама получила картину Берга. Далее раскопаем что-нибудь о Скоробогатове, на которого работал отец. Чем тогда занимался он? Зачем ему понадобилась помощь отца? Имеет ли он какое-то отношение к «Особняку»? Потом нужно забраться в мамину почту. Почитать, что ей ответил краевед.

– А четвёртое?

– Я ещё посижу с шифровкой. Может, что-нибудь придумаю.

План действий был составлен. Это успокаивало. Они ни на шаг не приблизились к разгадке того, что здесь происходило, но по меньшей мере теперь знали, что не будут сидеть сложа руки.

Максим хорошо понимал: самое неприятное в их положении – постоянный страх перед возможной угрозой. Тебя держат два здоровяка, не дают пошевелиться, а рядом ходит третий, самый сильный и опасный. Ходит молча, никак не объясняя своих действий. И тебе остаётся лишь смотреть в его чёрные злые глаза и ждать, что в любой момент его рука поднимется нанести тяжёлый, быть может, смертельный удар.

– Ни слова моей маме, – напомнил Максим и вышел из гостиной.

Отправился в новую часть дома, чтобы положить на место письмо, по которому восстанавливал решётку Кардано. Уже оказавшись в прихожей, услышал, как Дима спросил Кристину о диване:

– Никаких странных запахов не заметила?

Максиму оставалось надеяться, что Аня вовремя вмешается и хотя бы не позволит брату преувеличить историю с Персом. Дима любил сгущать краски. В его версии легко могло оказаться, что мебель в гостевой успели оприходовать чуть ли не все соседские коты.

Развеселившись, Максим не сразу заметил, что дверь в мамину комнату приоткрыта. Толкнул её – и замер на пороге.

Увидел отчима.

Тот сидел спиной к нему. На корточках, за стулом. В ногах у него лежали папки из маминого стола.

В этом не было ничего особенного. Корноухов и Максим в последнее время часто заходили сюда, чтобы поработать за компьютером. Те, кто охотился за картиной Берга, забрали оба ноутбука, а купить новые не было возможности. И, конечно, отчим мог держать в столе какие-то свои бумаги. Если бы Корноухов повернулся к Максиму, кивнул, сказал что-то, махнул рукой – что угодно, Максим не обратил бы на него внимания, ушёл бы и вернулся позже. Однако Корноухов повёл себя странно и этим заставил насторожиться.

Он продолжал сидеть спиной к Максиму. Даже не шелохнулся. Не мог не слышать, как распахнулась дверь, но никак на это не отреагировал. Значит, растерялся. Максим, сам того не желая, застал его врасплох.

Дальше Корноухов повёл себя не менее странно. Стал торопливо складывать мамины папки на место, затем повернул голову и довольно неуклюже изобразил удивление:

– А, Максим. Я тут немного… За компьютер? Садись, садись. Я закончил.

Захлопнул дверку стола. Слишком небрежно. Показывал, что ему нечего скрывать. Изобразил довольно глупую улыбку и ушёл.

Максим растерянно проводил его взглядом – увидел в окно, как отчим неспешно заходит в мастерскую, и только после этого положил письмо назад, в шкатулку из швейного набора.