Читать книгу - "Маленькие мужчины - Луиза Мэй Олкотт"

– Вон за тем большим деревом. Ведь это то самое, с которого свалился Нэт.

– Да, это оно. Может быть, они уже ждут нас. Мне хотелось бы поехать домой. А тебе? – спросил Роб, и его личико прояснилось.

– Нет, мне было бы приятнее пойти пешком, – ответила Нэн, чувствуя, что едва ли им придется на чем-нибудь ехать, и заранее подготавливая себя к худшему.

Уже начинало темнеть. Они снова пошли, но, подойдя к дереву, увидели, к своему величайшему огорчению, что это совсем не то место, где упал Нэт, и что дороги нигде не видно.

– Мы заблудились? – дрожащим голосом спросил Роб.

– Не совсем. Только я не знаю, в какую сторону идти, и поэтому нам лучше позвать кого-нибудь.

Они начали кричать и кричали, пока не охрипли, но никто им не отвечал; вокруг слышалось только квакание лягушек.

– Вон там есть другое высокое дерево – может быть, это то самое, – сказала Нэн, которая начинала падать духом, но старалась бодриться.

– Я не до него дойду… Мои башмаки такие тяжелые, что я не могу их тащить, – заныл Роб и, совсем выбившись из сил, присел на камень.

– Тогда нам придется остаться здесь на всю ночь. Я-то не боюсь, если только змеи не приползут.

– Я боюсь змей, я не могу оставаться здесь всю ночь! – воскликнул Роб и сморщился, собираясь заплакать. Но вдруг счастливая мысль пришла ему в голову, и он сказал уже почти совсем спокойно:

– Мама придет и найдет меня. Она всегда находит. Теперь я не боюсь.

– Она не знает, где мы.

– Она тоже не знала, когда я был заперт в погребе, и все-таки нашла меня. Я знаю, что она придет, – возразил Роб так уверенно, что Нэн почувствовала облегчение и, сев возле него, со вздохом сказала:

– Как жаль, что мы убежали!

– Это все ты! Но ничего, мама все равно будет любить меня, – сказал Роб, хватаясь за эту последнюю надежду, когда все остальные его покинули.

– Я очень голодна. Давай съедим наши ягоды, – предложила Нэн после минутного молчания.

– Я тоже голоден, но не могу съесть свои ягоды, – ответил Роб. – Я обещал принести их маме, все до одной.

– Ты все равно их съешь, если никто не придет, – сказала Нэн, которая в эту минуту готова была противоречить всему на свете. – Если мы пробудем тут очень долго, нам придется съесть все ягоды вокруг, а потом умереть с голоду, – мрачно добавила она.

– Я буду есть сассафрас[19]. Я знаю это дерево, а Дэн рассказывал мне, что белки вырывают его корешки и едят, а я люблю рыть землю, – ответил Роб, нисколько не испугавшись мысли о голодной смерти.

– А еще мы можем ловить и жарить лягушек. Мой папа ел лягушек и говорит, что они очень вкусные, – оживленно подхватила Нэн, начиная находить в ситуации привлекательные стороны.

– Как же мы будем их жарить? Ведь у нас нет огня.

– Не знаю. В следующий раз я захвачу спички, – сказала Нэн, очень недовольная, что ей не придется стряпать на костре.

– А нельзя зажечь светлячками? – спросил Роб, глядя, как они, сверкая, как искорки, быстро перелетали с места на место.

– Давай попробуем.

В течение нескольких минут дети ловили светлячков и старались поджечь ими ветки. Потом Нэн это надоело, и она презрительно отбросила несчастного светлячка, который блестел изо всех сил, стараясь, должно быть, доставить удовольствие маленьким натуралистам.

– Теперь мама уж скоро придет, – сказал Роб после очередной молчаливой паузы, во время которой они смотрели на звезды, вдыхали свежий запах папоротника и слушали стрекотание кузнечиков.

– Не понимаю, зачем Бог сделал ночь, – днем гораздо лучше, – задумчиво произнесла Нэн.

– Чтобы спать, – ответил Роб и зевнул.

– Так спи! – мрачно сказала Нэн.

– Мне нужна моя постелька… И как мне хочется увидеть Тедди! – воскликнул Роб, вспомнив о доме.

– Не может быть, чтобы твоя мама нас нашла, – пробурчала Нэн, которая терпеть не могла ждать чего-либо и была не в духе. – Сейчас уже так темно, что она нас не увидит.

– В погребе было еще темнее, и я так перепугался, что даже не мог позвать маму, а она все равно меня нашла, – уверенно возразил Роб, а потом вдруг вскочил и стал вглядываться в темноту.

– Вот она, я вижу ее! – воскликнул он и побежал так быстро, как только позволяли ему его усталые ножки, к медленно приближавшейся к ним темной фигуре. Внезапно малыш остановился, повернулся и в ужасе побежал назад с криком:

– Это медведь! Огромный, черный!

На минуту Нэн пала духом, даже ее мужество дрогнуло при мысли о настоящем, живом медведе. Она уже собралась бежать со всех ног, когда страшный медведь вдруг тихонько замычал, и страх Нэн сменился радостью:

– Это корова, Робби! Черная корова, которую мы здесь видели днем.

Корова удивилась, увидев на пастбище маленьких детей в такое неподходящее время, и остановилась; ей, должно быть, хотелось узнать, в чем тут дело. Она позволила погладить себя и смотрела своими кроткими глазами так ласково, что Нэн, не боявшаяся никаких животных, кроме медведей, решила ее подоить.

– Сайлес научил меня доить, а ягоды с молоком будут очень вкусными, – сказала она и, высыпав свою чернику в шляпу, смело принялась за дело. А в это время Роб по ее приказанию повторял стишок:

Моя милая коровка,

Угости нас молочком,

Подарю тебе я платье

С золотистым кушачком.

Но это бессмертное произведение не оказало на корову желаемого действия: ее недавно подоили, и она смогла дать детям лишь очень немного молока.

– Пошла прочь, гадкая, упрямая корова! – крикнула неблагодарная Нэн, убедившись, что молока больше не будет.

И бедная корова, тихонько замычав, ушла.

– Выпьем по глоточку и пойдем, – сказала Нэн. – Мы заснем, если будем сидеть на месте. А те, кто заблудился, не должны спать. Я однажды читала историю про одну девочку, которая заснула на снегу и умерла.

– Но ведь сейчас лето, снега нет и тепло, – возразил Роб, не одаренный столь пылким воображением, как Нэн.

– Все равно, мы лучше пройдем еще немножко и покричим. А если никто не придет, то спрячемся в кустах.

Но идти им пришлось очень недалеко: Робу так захотелось спать, что он спотыкался на каждом шагу и несколько раз падал. Наконец Нэн потеряла терпение.

– Если ты упадешь еще раз, я тебя отшлепаю! – прикрикнула она, но очень нежно подняла бедного мальчика: Нэн была гораздо грубее на словах, чем на деле.

– Нет, пожалуйста, не шлепай! Это всё мои башмаки, они ужасно скользят, – сказал Роб, мужественно подавив рыдание, и прибавил так жалобно, что Нэн растрогалась: