Читать книгу - "Мушкетер и фея - Владислав Крапивин"

Валентин Эдуардович опять хотел потереть свою блестящую голову, но раздумал. Снял очки и жалобно сощурился.

— Эх, Женя, — грустно сказал он. — Это не самый большой мой недостаток. Но, к сожалению, самый неисправимый.

— Может быть, исправимый, — возразил Джонни. — Вот. — И он протянул пузырек и бумагу, где был переписан рецепт и письмо неизвестного лекаря.

Узнав, какое снадобье принес ему Джонни, Валентин Эдуардович заметно разволновался. Сначала стал смеяться печальным смехом, потом заходил из угла в угол и начал говорить, что он очень ценит Джоннины старания и очень благодарен ему за доброе отношение, но (увы, увы и увы! ) в природе не существует сил, которые заставили бы облысевшую голову снова покрыться волосами. Если бы такие силы были, современная наука давно бы их открыла.

— Современная наука многое позабыла, — опять возразил Джонни. — Вот недавно в "Очевидном-невероятном" рассказывали про древнюю медицину. Там такие вещи делались, что сейчас никто не верит…

— Гм… — Валентин Эдуардович остановился. — В твоих рассуждениях много логики. Но… нет-нет, Женя. Спасибо, но я выглядел бы смешным в собственных глазах, если бы решился на такой эксперимент. Это недостойно здравомыслящего человека.

— Жаль… Ну, вам виднее, конечно, — вздохнул Джонни. — А пузырек я вам все же оставлю…

— Да зачем же он мне?

— А мне он и совсем ни за чем, — печально сказал Джонни.

Огорченный, он вышел на улицу. Странные люди — эти кандидаты наук. "Недостойно здравомыслящего человека… " Что тут недостойного? Взял бы да попробовал! Если Вовкино зелье действует, завтра утром, перед отъездом, Валентин Эдуардович был бы уже не лысый, а как бы стриженный под машинку. Сперва это некрасиво (Джонни знает по себе), но скоро волосы становятся длиннее, и тогда делай прическу и сватайся на здоровье.

Трудное ли это дело — помазать жидкостью башку? Так нет же, принцип не позволяет… Зря только бедного Алхимика заставили ночью колдовать. Всей пользы от этого — Джоннина волосатая коленка…

Но… Стоп! Если волосы на ней прорастут — это же доказательство!

Тогда уж Валентин Эдуардович не откажется. Надо завтра утром прибежать к нему и показать: "Вот! А вы спорили! Мажьтесь! "

А вдруг он уже вылил снадобье в раковину?

Джонни помчался назад, в гостиницу, но у самого входа вспомнил суровую администраторшу. Тогда он пошел вдоль здания, становясь на цыпочки у каждого окна: Валентин Эдуардович жил на первом этаже. В пятом или шестом окне Джонни увидел его.

Валентин Эдуардович стоял перед зеркальным шкафом и держал стеклянную пепельницу. Он осторожно макал в нее свернутый платок. Влажным платком Валентин Эдуардович старательно натирал свое блестящее темя.

Весь день Джонни хотелось посмотреть: что там с коленкой? Но Катя говорила:

— Не смей. Переохладишь, и сорвется опыт.

Иногда коленка чесалась, а порой кожу покалывало. Может быть, это проклевывались волоски.

Перед сном Джонни не выдержал и размотал бинт. Левая коленка была абсолютно гладкой — и на вид, и на ощупь. Она ничем не отличалась от правой, разве что была почище.

Сначала Джонни очень расстроился, но потом сказал себе, что горевать рано: прошло всего полсуток. Он снова забинтовал колено…

Проснулся Джонни рано. За ночь повязка сбилась. Джонни с замиранием души потянул из-под одеяла ногу…

И перестал дышать.

Коленка была черная.

Она была черная, как… Сказать, "как у негра"? Но любой самый темный негр позавидовал бы этой густой, без всяких оттенков черноте. Коленка была такой, словно ее осторожно обмакнули в блюдечко с тушью. Лишь посередине тянулся, как розовая нитка, след от облупившейся царапины.

— Ой, мамочка… — с тихим стоном сказал Джонни и на правой ноге, будто левая коленка не просто почернела, а была раздроблена картечью, поскакал в ванную.

Сначала он мыл коленку горячей водой и туалетным мылом. Потом Вериным шампунем. Потом скреб нейлоновой мочалкой и даже попробовал оттирать пастой "гои".

С таким же успехом можно было стараться отмыть добела черный резиновый мячик. Джонни лишь добился, что коленка стала блестеть, как носок офицерского сапога, начищенного перед парадом.

Закрывая коленку ладонями, Джонни упрыгал в свою комнату и влез в модные вельветовые брюки, которые ему недавно подарили на день рождения.

Потом он сел на край постели и с головой ушел в черные думы.

Таким и нашла его прибежавшая Катя.

Она увидела на Джонни вельветовые клеши и обрадованно спросила:

— Получилось?

Джонни встал и молча подтянул штанину.

— Ой-я-я, — тихо сказала Катя. Села на корточки, внимательно обследовала коленку и подняла на Джонни синие страдающие глаза. — Чем оттирал?

— Всем. Даже купоросом, — процедил Джонни. — Подлец твой Шестопалов. Неуч. Шарлатан… — Он опустил брючину и печально сказал: — Пойду.

— Бить Вовку? — понимающе спросила Катя.

— Вовка подождет. К Валентину Эдуардовичу… Катька, он же думает теперь, что я нарочно…

— Ой-я-я, — опять сказала Катя. — Про него-то я забыла.

— "Забыла"! Зато я только про него и думаю! Вот выходит он на сцену, снимает по привычке берет…

— Ну, мне кажется, он увидел свою голову раньше, — успокоила Катя.

— "Раньше"… Не все ли равно? Ой, Катька… Может, бежать в тайгу или в Антарктиду?

— Я с тобой, — мужественно сказала Катя.

— Нет, — решил Джонни. — Лучше уж пойду к нему. Сам. Навстречу грозе…

— Я с тобой, — снова твердо сказала Катя. — Идем?

Но идти не пришлось. Раздался звонок, Джонни услышал. как мама пошла открывать дверь, а потом в передней прозвучал отчетливый голос Веры Сергеевны:

— Где. Этот. Изверг?

Вот уж не знаешь, когда ждать беды, а когда спасения… Гроза обошла Джонни стороной. Едва задела крылом. Потому что папа, услыхав историю со старинным лекарством, вдруг согнулся пополам, будто ему в живот попали футбольным мячом, вытаращил глаза и начал дико хохотать. Он хохотал, икая, плача и даже булькая. Мама, которая пошла за валерьянкой для себя и для Веры, отдала ее папе.

Катя, увидев, что большой опасности для Джонни уже нет, незаметно подмигнула ему и тихонько исчезла.

Папа продолжал стонать от смеха. Мама вдруг начала кусать губы. А Джонни не улыбнулся. С непонятной грустью он смотрел,. как Вера укладывает чемоданы.

… Она уехала после обеда. Вслед за Валентином Эдуардовичем, который укатил еще утром в туго натянутом на уши берете. С мамой и папой Вера простилась очень ласково, а с Джонни сухо.

Вскоре после этого краска на Джонниной коленке пошла трещинками и кое-где зашелушилась. А еще через час начала отслаиваться тонкими пленками…